Записки Дивана Ионыча
Письмо к Жирафе Кузьминичне:
«Здравствуй, душенька. Я пишу тебе в шокофом»—тут была оставлена клякса, письмо не совсем читабельно, но вот что можно было извлечь из этого позеленевшего листа; раньше он содержал на себе гербарий—«шоковом состоянии! Пренеприятное известие. Я облит. Растерзан. Жить не хочется, да и как, после всего этого всякого...Я хочу поведать тебе суть бытия, которое я прежде тщательно скрывал, но теперь терпеть больше я не могу.
Куплен я 10 лет назад. Местный рыночный домик с мебелью. Тонко сотканный юный красавец—в этом весь я восседал на витрине. Купила меня семья, вроде обычная, но я с самого начала почуял что-то неладное. Пока тащили меня, роняли в лужу, на ноги, кричали и выругались на меня самым низким словом. Дотащив, я облюбовал комнату моей хозяйки. И знала бы ты, какое это мучение! Конечно, ты знала, потому как поспешно сбежала от нее на остров Свалка, сейчас то тебе легко размышлять! Вместе с хозяйкой был обнаружен интереснейший тип—Николай Николаевич. Котячья тварь! Именно он мне жизнь то и испоганил!
Однажды сидел я, или лежал, или стоял (что там обычно Диваны делают), по обыкновению пересчитывая свои нитки, как вдруг Коля обезумел, вскочил, изодрал меня с ножек до грядушки! Хотел уж было его придавить, как он легким движением лапы взлетел, прыгнул, зашипел! Нитки встали дыбом. В ту же секунду я был осквернен, обескуражен! В народе—обоссан, что называется...Мой товарищ, мой собеседник, вот так..! Не представляю....Хозяйка конечно расправилась, но и сама не лучше. Вечно ставит свои вонючие чашки, спотыкается...Чашка роняется, я снова намокаю, липну, как навозный жук. Сидит что-то, колдует, гадает на мне, а ты поди дотерпи, пока встанет! Ещё и заставляет смотреть всякую ересь—визжит там кто-то, режут их, что ли...
Жирафа, дорогая, терпеть больше невозможно! И главное бежать—тоже нельзя! Кто же знает, что диван говорящий? Милая, вернись, либо же я совершу самоубийство—изорву пружину изнутри.»
Жирафа прозябала свои дни на Свалке, нежась под солнцем, вдыхая зловония и свинцовые испарения, почитывала письма Дивана Иоаныча—бывшей своей любови. Но в тот дом, конечно, больше не вернется она никогда.
