Клюква

"Солнце заходит.

Бутон закрывается.

Точка возврата".

 

...Когда деревни были большими,

я брала клюку и клюкву,

доставала из души пятки,

и обходила тридевять земель

за тридцать девять лет.

 

Когда деревни похоронили,

пришло тридесятое государство.

Я достала из пяток душу,

взяла клюку и клюкву,

и обошла тридесятое государство

десятой дорогой.

 

...Знал ли ты, Моисей, что того,

кто водит за нос,

никогда не выведут на чистую воду,

пока в пустыне не появится

налоговая инспекция?

___________________

 

"Острый серп луны

Жадно пронзил солнца диск.

Основной инстинкт".

 

...Зачем мигрантке мода?

Лагерфельд

скорей всего германец:

лагерь… поле…

Хотя для пионерских лагерей

места в бору сосновом подбирали.

 

Да ты красива! Ты прекрасна! Ах!

Какая линия бедра и грудь стаккато!

Мистический альянс. И сажень плеч

не портит морфологию породы.

 

А голос! Тихий, нежный, с хрипотцой.

Глаза: озёрам синим – фура форы.

И рыбе душно на взрывной волне

краснеть, соприкоснувшись плавниками.

 

Зачем тебе закатанный в бетон

и смазанный стеклом небесный пластик,

земля, что не обещана никем,

бесплодная в тринадцатом колене?

Кондитерская фабрика в песке,

арабка, что ножом грозит спецназу?

 

Скули, мой пёс.

Стена открыла уши.

Теперь твой плач перевернёт в гробах

библейских шлюх;

камней сотрутся камни,

и потечёт из ампулы времён

memento mori –

для дома престарелых

и культуры.

 

...В моём селе попутанных рамсов

так шоколадно горькое затишье,

что хочется запретки и плодов,

Алёшу – от баянов на системе.

И проволоки...

Проволоки, сука,

колючей, с током.

Чтобы не погасло.

---------------------

 

"Сквозняк стал ветром.

Глина стала кувшином.

Метаморфозы".

 

 

Кушая вафельку сливочную с ирисом,

смотрю, как невменяемый кот

воюет с карнизом:

в сетке гардины когтями запутался.

Ржака.

Вафелька – вкусная, под капучино.

Жарко на улице. Жалко,

что новости – бу-бу-бу,

если не знаешь иврит.

Кот малахольный – в капкане.

Ицхак говорит,

что, в отличие от человека,

что вечно жалуется,

и за маской несчастного

скрывает жало лица,

коты и на смертном одре

совершенно спокойны:

уходят по-тихому,

суету презирая и войны.

Сними его, говорит,

жалко придурка-беднягу.

Сейчас я доем и сниму.

А потом, наверное, лягу.

 

...Плюс восемнадцать прохлады

несёт кондишн.

Температура комфорта.

Тело уходит в нишу.

Тише истошные вопли

всем недовольной Ребекки.

Её раздражают соседи. И человеки.

А я – либеральный космополит.

В принципе.

Се ля Вий что налил,

то, как говорится, пей.

 

...В нашем доме

больше ни у кого нет кошек.

Попугаи, собачки –

"тювить" да "гав". Похоже,

в риторике маленького зоопарка

вопрос бытия волнует только Ицхака...

 

...Белый кафель бассейна

ещё белее на солнце.

Плюх. А-а!

Мгновенный футляр холода,

ити его туда.

Почему так полярны

проявления жизни?

Ледяная вода,

вишни на торте... Как будто без вишен –

торт никуда не годится

в этом лучшем

из трижды проклятых Демиургом миров.

Вот каждый сустав коченеет,

как в бозе почивший член Политбюро

и другие официальные лица.

 

...Хочу много золота.

К нему, так и быть, возьму середину.

Чтобы всегда восемнадцать, вафелька и капучино.

И чтоб каждый живой - мужчина.

-----------------------------------

 

"Руки гончара

гладят лепестки розы

на скользкой глине.

Если они оживут,

стану ли я кувшином?"

 

 

...Шелудивые псы

обрели имена человечьи;

от паршивых овец

отделяют стада пастухи.

Вавилонская башня прогнулась

под грузом наречий,

а синоптики дождь обещают.

Про это – стихи.

 

Одурманить живое

стараются ветки черёмух;

до циклона из Африки –

сухости душит хомут.

Прослезится погода в четверг –

убеждают Ерёму.

Говорю по секрету:

в заложниках держат Фому.

 

Не спеши ликовать,

о, поклонник Потопа и Ноя.

Похороним молчание

в золоте рыцарских лат.

Длинноногий кулик не поверит

в болото иное,

и собаку прогонит уставший

от боли Пилат.

Развлекаются бисером свиньи;

Содом и Гоморра

уничтожены Богом: распутные –

в пищу огню.

Что безоблачно небо Испании –

каркает ворон;

я его кочергой

за кудыкину гору гоню.

 

Над горой облака-одиночки

сбиваются в стаю.

На горе отдыхает с дороги

ходок Магомет.

Я из тени ночной

привидением злым вырастаю,

и тушу в атмосфере хвосты

обнаглевших комет.

 

Там прохладно вверху:

не забудь свитерочек и кепи.

И построже с детьми –

прикажи гувернантке Мими.

Может, времени взять из машины?

Ну, ясно: потерпит.

А потеха и дело?

Хотя бы тайм-аут возьми.

 

Под защитой моей виноградник

и дщери Сиона,

в городах осаждённых спокойны

шатёр и шалаш.

Серп и молот оставь;

погоняем в полях торсионных.

Молоко не сбежит.

Остальное – чистейшая блажь.

 

All inclusive. С ковром-самолётом –

щербет, медовуха.

От данайцев троянские кони

приносят дары.

День рождения Смерти в субботу

отметит Старуха.

На косе – приглашение:

встреча у Чёрной Дыры.

В бесконечных капризах природы –

беда урожая.

И война против всех

переходит на новый виток.

Я с надеждой и верой смотрю,

кулаком угрожая,

в Небеса. И стихи написала.

Про это и то.

 

…Возвращаясь к Адаму, я думаю

только на идиш.

И критически мыслю на греческом

острова Крит.

Ты меня не поймёшь.

Но, возможно, однажды увидишь.

Где звезда со звездой по душам

о любви говорит.