Чужая Притча
Я расскажу вам то, что я видел, когда был свет. И то, что я слышал, когда была тьма.
Я был молод тогда и пас скот на холме за селением. Белых овец я пас на южном склоне, а черных я пас тоже на южном. Когда с чистого неба бьет гром, это не страшно, но странно, и я не испугался, когда увидел его, но удивился. Он шагнул на холм, как будто ступил на последнюю ступеньку лестницы, начало которой на небе. Я смотрел на него, а он шел ко мне, и с каждым одним шагом он приближался на дюжину шагов, и с каждым другим шагом он вырастал, вздымался и нависал надо мной, подобно волне, готовой обрушиться на берег. Я смотрел в лицо его и видел глаза его, и были они как бездна, если бы только могла быть бездна звездного света. Испугался я сорваться в эту страшную бездну, но тут увидел царский венец его. Он был как зубчатые вершины гор, если бы только могли быть горы на лунном диске.
«Царь! Царь Небесный!» - закричал я и побежал в селение. А что я мог еще подумать, ведь он пришел прямо с неба. От крика моего белые овцы разбежались, а черные овцы разбежались тоже. Я бежал по селению и кричал, и люди не верили мне и бранились, но все же взошли на холм.
И увидев нас, он пошел к нам и заговорил с нами. И когда он ступал на землю, не расцветали цветы на следах его, и не замолкали птицы, когда он говорил, но поступь его была неземная, а голос ангельский, если только есть ангелы на свете. И силой слова своего он сдвинул гору, а потом вернул ее на место. И ликом своим он затмил солнце, и стало темно, будто ночь. А слова его достигли душ наших и сердец. И у того, кому они проникали в душу, душа от счастья покидала тело, а кому они коснулись сердца, у того сердце разрывалось от любви.
И когда я остался один перед его взором, замолчал он и смежил веки. И вернулось на небо солнце, и ожили люди вокруг. А он повернулся спиной к нам и ушел. Кто-то говорил потом, что в небо, а кто-то, что в Александрию Египетскую. Но были и такие, что не поверили даже, будто он приходил.
Но он был, действительно был и прошел по земле. И красота его действительно была красотой, а сила силой, и он действительно был, но… Почему он ушел и для чего приходил?
Мы грубые люди и мы не поняли этого и разошлись по домам. И многие плевались, а иные сетовали за потерянное время и брошенную работу, и самые лучшие чувствовали себя обманутыми. А я почувствовал себя виноватым, и поэтому когда брат мой, проходя мимо, ударил меня по щеке, я подставил ему вторую.
С тех пор я хожу по свету и снова собираю в стадо белых овец. А черных овец я тоже собираю. Вы, наверное, хотите спросить, почему я все время говорю про овец белых, а про черных тоже говорю?
Да потому что белые овцы – мои. А черные – мои тоже.
Я был молод тогда и пас скот на холме за селением. Белых овец я пас на южном склоне, а черных я пас тоже на южном. Когда с чистого неба бьет гром, это не страшно, но странно, и я не испугался, когда увидел его, но удивился. Он шагнул на холм, как будто ступил на последнюю ступеньку лестницы, начало которой на небе. Я смотрел на него, а он шел ко мне, и с каждым одним шагом он приближался на дюжину шагов, и с каждым другим шагом он вырастал, вздымался и нависал надо мной, подобно волне, готовой обрушиться на берег. Я смотрел в лицо его и видел глаза его, и были они как бездна, если бы только могла быть бездна звездного света. Испугался я сорваться в эту страшную бездну, но тут увидел царский венец его. Он был как зубчатые вершины гор, если бы только могли быть горы на лунном диске.
«Царь! Царь Небесный!» - закричал я и побежал в селение. А что я мог еще подумать, ведь он пришел прямо с неба. От крика моего белые овцы разбежались, а черные овцы разбежались тоже. Я бежал по селению и кричал, и люди не верили мне и бранились, но все же взошли на холм.
И увидев нас, он пошел к нам и заговорил с нами. И когда он ступал на землю, не расцветали цветы на следах его, и не замолкали птицы, когда он говорил, но поступь его была неземная, а голос ангельский, если только есть ангелы на свете. И силой слова своего он сдвинул гору, а потом вернул ее на место. И ликом своим он затмил солнце, и стало темно, будто ночь. А слова его достигли душ наших и сердец. И у того, кому они проникали в душу, душа от счастья покидала тело, а кому они коснулись сердца, у того сердце разрывалось от любви.
И когда я остался один перед его взором, замолчал он и смежил веки. И вернулось на небо солнце, и ожили люди вокруг. А он повернулся спиной к нам и ушел. Кто-то говорил потом, что в небо, а кто-то, что в Александрию Египетскую. Но были и такие, что не поверили даже, будто он приходил.
Но он был, действительно был и прошел по земле. И красота его действительно была красотой, а сила силой, и он действительно был, но… Почему он ушел и для чего приходил?
Мы грубые люди и мы не поняли этого и разошлись по домам. И многие плевались, а иные сетовали за потерянное время и брошенную работу, и самые лучшие чувствовали себя обманутыми. А я почувствовал себя виноватым, и поэтому когда брат мой, проходя мимо, ударил меня по щеке, я подставил ему вторую.
С тех пор я хожу по свету и снова собираю в стадо белых овец. А черных овец я тоже собираю. Вы, наверное, хотите спросить, почему я все время говорю про овец белых, а про черных тоже говорю?
Да потому что белые овцы – мои. А черные – мои тоже.
