В поисках мудрости.
– Спой-ка нам, беззаботный певец, беззаботную песню!
От вина захмелели. Но горечь вино не уймёт.
Обмани, если сможешь. А сможешь – останься и честным.
Но учти – мы во враки не верим, а правда что лёд.
Слишком много узнали, теперь не забыть до могилы,
И наивности юной вернуть невозможно вовек.
Не излечит вино, и не ночь утешения с милой,
Может, воды забвенья помогут хароновых рек! –
Так твердили ваганты, и пили в трактире заветном,
Что укрылся в проулке у академических стен.
И карманы вагантов наполнены ночью и ветром,
И гроши, что случайно нашлись – только мусор и тлен.
Впрочем, что же таить? Есть и те, кто богат, и немало.
Дворянин величавый сверкает кольцом золотым,
Но всего потому, что дворянам просить не пристало,
У него – лишь долги за душой, серый пепел и дым.
Вот богатый купец, на шута чем-то очень похожий,
Драгоценные камни на нём тяжелее вериг.
И поверить, что это не стёкла, разбойнику сложно,
Он дарует сокурсникам много накупленных книг.
Вот ещё неприметный богач, что похож на бродягу.
Он в каморке живёт. Но несметно монет за душой.
И на пару грошей наполняет дорожную флягу,
На балах и пирах приглашённый, он словно чужой.
Среди них и глупец, что науки судил беспощадно,
Как он учится с ними – загадка. Ведь есть чудеса.
И бедны, и умны, и в обносках другие ваганты,
И слезятся от книг при свечах молодые глаза.
Но четвёрка заветная стала для них вожаками,
И в дуэлях горячих, и в диспутах, и за едой.
В потемнелом камине струится заветное пламя,
Поднимаются те, кто в трактире осел на постой.
А ваганты гурьбою бредут в альма-матер обратно,
До рассвета читать фолиантов тяжёлую вязь.
А другие по лестнице длинной, по балкам и скатам,
Поспешают на крышу, у карты небесной садясь.
И во мраке ночном всё глядит академии ректор,
Вспоминая себя, кем он был до учебной скамьи.
Как причудливо вьётся судьбы незаметная лента,
Что же в жертву принёс? Он без права жены и семьи.
Тяжелы мудрецов и учёных до смерти обеты.
Тяжко ректор вздохнул. И накинул плотней капюшон.
Стала мудрость ему и другим согревающим светом?
Опалила дотла? Или холодом разум сражён?
Или этот обманчив маяк, и приводит на камни?
Или много предательски верных в ночи маяков?
А ваганты галдят, упиваясь похмельностью знанья,
И не чувствуя в полную силу его же оков.
Как же много ответов. Но вот не решают ответы.
Всё проверено небо. Но вспыхнет комета, смеясь.
В капюшоне фигура всё так же в ночи неприметна,
И не видно лица, не видать изучающих глаз.
Будто старый Харон, он юнцов беззаботных отвозит,
Просто выпей из знаний реки. И забудь, что ты знал.
И тумана покров опадает. Мир виден и грозен.
И овечка являет свирепый и волчий оскал.
А четвёрка заветная мчится по бурным порогам,
И за ними несутся другие, всё дальше к морям.
И фигура оглянется редко, но точно и строго,
Молчалив и заманчив седой академии храм.
