Детка, мы с тобой утраченный материк

Детка, мы с тобой утраченный материк, мы несли во рту наш непрожеванный крик, каждым утром заново заходя в тупик, в один и тот же тупик, по-новому.

Мы жители районов и площадей, майских и февральских проливных дождей, мы дети растерявшихся детей, и цвет нашей крови ближе к свинцовому.

Мы были одиноки и так пьяны, в те дни, когда не было еще войны, нам было друг до друга, как до луны, и каждый день казался, но не был сном.

Нам врали бесконечно календари. Смотри во всю меня, но не говори, пусть дальше свистят пулями декабри, ты в бокале просто будь моим вином.

 

Детка, я люблю тебя, вот и все. Ты так проста, что прячешься уже во всем. Ты так сложна, что съела меня живьем и растворила мои мысли внутри себя.

Ты закусила губы, волосы скомкала, руки разбросала, такая громкая, глядишь мне прямо в душу, как незнакомка, дерзко, и покорно, словно раба.

И я на коленях перед тобой, моим предназначением, моей судьбой, целую твои руки, и вразнобой шепчу тебе запутанные слова.

И я не понимаю, откуда ты, из всей этой печали и черноты, в аду вобрала столько красоты, и нежности, и правды, и колдовства.

 

Детка, мы с тобой соскоблили лед, он превратится в воду и позовет, обещая, что никто из нас не умрет, и мы почти поверим, но улетим.

И будут наклоняться дубы и буки, хватать ветвями нас, и о разлуке застонет дрозд единственный, близорукий, но я тебя укрою и мы сбежим.

Я подавлю испуг и свой тихий крик, я обойду ловушки, пройду тупик, создам тебе твой собственный материк, где ты будешь счастлива и спокойна.

Ты только мне в глаза, руки и уста, пока тебя я вижу, я не устала, пока тебя касаюсь, я неспроста, и пока ты принадлежишь мне, мне не больно.