Годива & Тарантино

В одном из моих снов

голландец Винсент ван Гог,

великобританец Бэнкси

и русский Андрей Рублёв,

вооружённые до зубов

баллончиком краски одним на всех,

вышли на площадь, в чем мать родила -

ловить на язык снег.

 

Граффити – сверхзвуковой

мост, переход на ты,

магия в полный рост,

дыши, я – живой, дышу,

пока иду за тобой,

мокрые спички, снег,

давай, раздувай огонёк,

фреска мой мотылёк,

бомж/блаженный/клошар

из будущих контурных карт

спит Лондон, Звенигород, Арль,

Камчатка, вулкан, фитилёк.

Хорошая ночь – портал,

окраина, гаражи,

три тени без лишних слов

вышли из берегов,

из рук торговцев картин

туда, где художник один

творит мечту нагишом,

и эти трое - мой лучший сон

про город, в котором на стенах

рискуют над скоростью света.

 

Винсент цедит абсент,

Андрей молчит десять лет,

Бэнкси пахнет бомжом –

ловят снег на язык,

думают об одной

рыжей твоей наготе,

венке из бездомных котов,

под водопадом волос

босой ноге в стременах,

сплетении с конской гривой –

и вот, и вот - вуаля,

тронулась окон мимо

быстрая тень Годивы

в динамику новых легенд,

в комикс про субмарину:

спасение Тарантино

в кризисе, без ботинок,

с могильной плиты одного поэта

на том, что кажется льдиной.

 

Какой это будет век?

Какую войну назад?

Пока бомбили вчера,

будущее, детей,

бабушек и врачей,

поэтов и медвежат,

статуи мнимых бессмертных,

демоны мнимых бессмертий

стали объектом street-art.