Госпитальная поэма

На подоконнике букет.

Моя постель — уютный кокон.

И целлофановый пакет,

Как призрак над больничной койкой.

 

Родная боль, мой вечный гость!

В который раз? Не помню, в энный.

Игла, похожая на гвоздь,

Проткнула голубую вену.

 

Надежды немощный росток…

Я, смесь Евангелия с Торой,

Гляжу: вот капли физраствора

 

Текут в полуживую тару.

Позиция на грани пата —

Мой крест. Я иглами распята.

 

/

­На стенах тени приведений…

Здесь недоступно слово «впредь».

Смерть, это сон без сновидений.

Но так ли надо их смотреть?

 

Не хнычь, мол, больше не разбудят,

Мол, засыпаешь навсегда.

Всё то, что было, не раз будет

И грусть, и радость, и беда.

 

Оставь, пусть под копирку будни

Верстают скудное досье.

Не сетуй, что тебя не будет,

Тебя же не было досель.

 

/

Легкие крылья касаются облака трепетно.

Над облаками парят белоснежные лебеди.

Я улетаю под плач журавлиного лепета,

Следую в небо за птицами тихо, безропотно.

 

Канули в Лету дела и пустые амбиции.

Часто в последнее время мне снится бессмыслица.

Снятся чужие мне люди с печальными лицами.

Скажут: «Она умерла!», — нет, я в небе, я с птицами.

/

Моя палата… торг здесь не уместен.

Боль пробирает грубо, до кости.

Зачем, сестра, суёшь мне в руку крестик

И шепчешь: «Он всемилостив, простит!»

 

За что простит? Я просто умираю,

Но забери подальше свой елей.

Нет в небесах ни ада, и ни рая,

Всё создано обманом на земле.

 

Откуда для меня благие вести,

Сполна за всё оплаченный оброк.

Не надо, забери, сестра, свой крестик.

Мне ни к чему твой выдуманный бог.

 

Не надо мне ни дьявола, ни бога,

Ни перед кем не падала я ниц.

Да, я стою у скорбного порога,

Но верю только в морфий, только в шприц.

 

/

Больно мне нынче падать,

но фасон держи…

Ищешь критерий ада? —

Это моя жизнь!

 

Бога просить ходила

разом свести счет,

но угольком кадила

мне подмигнул черт.

 

Снова я на распутье,

немощен мой глас.

Что ж ты там на распятье

спрятал стыдливо глаз?­

 

/

Господи!

Господи!!

Господи!!!

Госпиталь —

белая бездна

разверзнутой пропасти,

вспышка в мозгу

разорвавшейся молнии:

морфия!

морфия!!

морфия!!!

морфия…

Больг Всемогущий,

миром Больгу помолимся:

«Больже мой! Отпусти грехи

ныне, присно и ранее!»

Боль, не прощает,

поскольку реальная.­

 

/

Говоришь, я прочнее граба…

Что тебе рассказать о боли?

Я несу её, словно баба

новорожденного в подоле.

 

Наглотавшись кошмара вволю,

отходя от ночного ада,

по сверлящей суставы боли

понимаю — живая Ванда.

 

Ты сильна? — Ну, а я тем паче!

Стиснув зубы до скрипа, снова

боль свою за ухмылку прячу

энной ампулой «Kетанова».­

 

/

Меня называют «мадонна из стали».

Когда бы вы знали, чего это стоит!

Ведь вам неизвестно моё зазеркалье,

То место, где скрючившись, корчусь от боли.

 

Там капля слезы превращается в море,

Сознание меркнет в порывах цунами,

Вскипают слова, воспалённые в горле,

И рвутся на волю, пылая стихами.