Гиндукуш

Майский вечер жарой задушил Парван,

до ущелья – песка раскалённый рис.

На костре закипает халва. Порвал

траекторию света небесных риз

одинокий орёл. В мешке - мука

посерела от пота костлявых рук.

И зерно, зерно прилипает к рукам,

в котелке разливает слащавый дух.

И не выколоть глаз – харам, харам.

Вот, кольчугу свою продаёт Хафиз...

До ущелья – песка раскалённый рис.

На костре, пригорая, кипит халва.

 

О, Аллах, береги от неё мужчин!

Её место в огне, говорит хадис.

Я кричу. Гиндукуш осушил ручьи.

А душа говорит: борись, борись!

Разрезает меня бесхребетный нож,

без клинка, что и воин не знает сам.

Опускаю ладонь. От багровых кож –

в котелке вся ладонь отделяется.

 

Пусть в ущелье летит калым. Детей

нерождённых погашен в глазницах свет.

Я молчу, как тень, как пятьсот плетей, –

за пять сотен динаров в чужом родстве.

Не кричи, душа, разрывая плоть:

на помол принесут мне ещё зерна.

Будет маковым полем земля колоть

красновеких детей, что родит жена.

И, пока умирает в них звёзд парча,

и по синим губам вразнобой слова,

я мешаю ладонью халву по ночам.

И сейчас у меня закипит халва.