Геро и Леандр

Видишь — там, где в Дарданеллы
Изумрудный, синий, белый
Геллеспонта плещет вал,
В блеске солнца золотого
Два дворца глядят сурово
Друг на друга с тёмных скал.
Здесь от Азии Европу
Отделила бездна вод,
Но ни бурный вал, ни ветер
Уз любви не разорвёт.

В сердце Геро, уязвлённом
Беспощадным Купидоном,
Страсть к Леандру расцвела,
И в ответ ей — смертной Гебе —
Вспыхнул он, стрелою в небе
Настигающий орла.
Но меж юными сердцами
Встал отцов нежданный гнев,
И до срока плод волшебный
Поникает, не созрев.

Где, штурмуя Сест надменный,
Геллеспонт громадой пенной
Бьёт в незыблемый утёс,
Дева юная сидела
И, печальная, глядела
На далёкий Абидос.
Горе! Нет моста к Леандру,
Нет попутного челна,
Но любовь не знает страха,
И везде пройдёт она.

Обернувшись Ариадной,
Тьмой ведёт нас непроглядной,
Вводит смертных в круг богов,
Льва и вепря в плен ввергает
И в алмазный плуг впрягает
Огнедышащих быков.
Даже Стикс девятикружный
Не преграда ей в пути,
Если тень она захочет
Из Аида увести.

И любовь Леандра гонит, —
Лишь багряный шар потонет
За чертою синих вод,
Лишь померкнет день враждебный,
Уж туда, в приют волшебный,
Смелый юноша плывёт.
Рассекая грудью волны,
Он спешит сквозь мрак ночной
К той скале, где обещаньем
Светит факел смоляной.

Там из плена волн студёных
В плен восторгов потаённых
Он любимой увлечён;
И лобзаньям нет преграды,
И божественной награды
Полноту приемлет он.
Но заря счастливца будит,
И бежит, как сон, любовь, —
Он из пламенных объятий
В холод моря кинут вновь.

Так, в безумстве нег запретных,
Тридцать солнц прошло заветных,
По таинственным кругам
Пронеслись они короче
Той блаженной брачной ночи,
Что завидна и богам.
О, лишь тот изведал счастье,
Кто срывал небесный плод
В тёмных безднах преисподней,
Над пучиной адских вод.

Непрестанно в звёздном хоре
Мчится Веспер вслед Авроре,
Но счастливцам недосуг
Сожалеть, что роща вянет,
Что зима вот-вот нагрянет
В колеснице снежных вьюг.
Нет, их радует, что рано
Скучный день уходит прочь,
И не помнят, чем грозит им
Возрастающая ночь.

Вот сентябрь под зодиаком
Свет уравнивает с мраком, —
На утёсе дева ждёт,
Смотрит вдаль, где кони Феба
Вниз бегут по склону неба.
Завершая свой полёт.
Неподвижен сонный воздух;
Точно зеркало чиста,
Синий купол отражая,
Дремлет ясная вода.

Там, сверкнув на миг спиною
Над серебряной волною,
Резвый выпрыгнул дельфин.
Там Фетиды влажной стая
Роем чёрных стрел, играя.
Из немых всплыла глубин.
Тайна страсти нежной зрима
Им одним из тёмных вод,
Но безмолвием Геката
Наказала рыбий род.

Глядя в синий мрак пролива,
Дева ласково и льстиво
Молвит: «О прекрасный бог!
Ты ль обманчив, ты ль неверен?
Нет, и лжив и лицемерен,
Кто тебя ославить мог!
Безучастны только люди,
И жесток лишь мой отец,
Ты же, кроткий, облегчаешь
Горе любящих сердец.

Безутешна, одинока,
Отцвела бы я до срока,
Дни влача, как в тяжком сне.
Но твоя святая сила
Без моста и без ветрила
Мчит любимого ко мне.
Страшны мглы твоей глубины,
Грозен шум твоих валов,
Но отваге ты покорен,
Ты любви помочь готов.

Ибо сам во время оно
Стал ты жертвой Купидона —
В час, как, бросив отчий дом,
Увлекая брата смело,
Поплыла в Колхиду Гелла
На баране золотом.
Вспыхнув страстью, в блеске бури
Ты восстал из недр, о бог,
И красавицу в пучину
С пышнорунного совлек.

Там живёт богиня с богом,
Тайный грот избрав чертогом,
В глуби волн бессмертной став,
Челн хранит рукой незримой
И, добра к любви гонимой,
Твой смиряет буйный нрав.
Гелла! Светлая богиня!
Я пришла к тебе с мольбой:
Приведи и ныне друга
Той же зыбкою тропой».

С неба сходит вечер мглистый.
Геро факел свой смолистый
Зажигает на скале,
Чтоб звездою путеводной
По равнине волн холодной
Вёл он милого во мгле.
Но темнеет, пенясь, море,
Ветра свист и гром вдали.
Звёзды кроткие погасли,
Небо тучи облегли.

Ночь идёт. Завесой тёмной
Хлынул дождь на Понт огромный.
Грозовым взмахнув крылом,
С гор, из дикого провала,
Буря вырвалась, взыграла, —
Трепет молний, блеск и гром.
Вихрь сверлит, буравит волны, —
Чёрным зевом глубина,
Точно бездна преисподней,
Разверзается до дна.

Геро плачет: «Горе, горе!
Успокой, Кронион, море!
О мой рок! Не я ль виной?
Мне, безумной, вняли боги,
Если в гибельной дороге
С бурей бьётся милый мой.
Птицы, вскормленные морем,
На земле приют нашли.
Не боящиеся ветра,
В бухте скрылись корабли.

Только мой Леандр и ныне,
Знаю, вверился пучине,
Ибо сам в блаженный час,
Мощным богом вдохновенный,
Он мне дал обет священный,
И лишь смерть разделит нас.
В этот миг — о, сжальтесь, Оры! —
Обессиленный борьбой,
Он в последний раз, быть может,
Небо видит над собой.

Понт! Свирепая пучина!
Твой лазурный блеск — личина:
Ты неверен, ты жесток!
Ты его, коварства полный,
В притаившиеся волны
Лживой ясностью завлёк.
И теперь, вдали от брега,
Беззащитного пловца
Всеми ужасами гонишь
К неизбежности конца».

Страшно бешенство стихии!
Ходят горы водяные,
Бьют в береговую твердь.
Горе, горе! Час недобрый!
И корабль дубоворёбрый
Здесь нашёл бы только смерть.
Буря погашает факел,
Рвёт спасительную нить.
Страшно быть в открытом море,
Страшно к берегу подплыть!

У великой Афродиты
Молит скорбная защиты
Для отважного пловца, —
Ветру в дар заклать клянётся,
Если милый к ней вернётся,
Златорогого тельца;
Молит всех богов небесных,
Всех богинь подводной мглы
Лить смягчающее масло
На бурлящие валы.

«Помоги моей кручине,
Вновь рождённая в пучине,
Левкотея, встань из вод!
Кинь Леандру покрывало,
Как не раз его кидала
Жертвам бурных непогод, —
Чтоб, его священной ткани
Силой тайною храним,
Утопающий из бездны
Выплыл жив и невредим!»

И смолкает грохот бури.
В распахнувшейся лазури
Кони Эос мчатся ввысь.
Вновь на зеркало похоже,
Дремлет море в древнем ложе,
Скалы блёстками зажглись.
И, шурша о берег мягко,
Волны к острову бегут,
И ласкаясь и играя,
Тело мёртвое влекут.

Это он! И бездыханный —
Верен ей, своей желанной.
Видит хладный труп она
И стоит как неживая,
Ни слезинки не роняя,
Неподвижна и бледна;
Смотрит в небо, смотрит в море,
На обрывы чёрных скал —
И в лице бескровном пламень
Благородный заиграл.

«Я постигла волю рока.
Неизбежно и жестоко
Равновесье бытия.
Рано сниду в мрак могилы,
Но хвалю благие силы,
Ибо счастье знала я.
Юной жрицей, о Венера,
Я вошла в твой гордый храм
И, как радостную жертву,
Ныне жизнь тебе отдам».

И она, светла, как прежде,
В белой взвившейся одежде
С башни кинулась в провал,
И в объятия стихии
Принял бог тела святые
И приют им вечный дал.
И, безгневный, примирённый,
Вновь во славу бытию
Из великой светлой урны
Льёт он вечную струю.