Мы идем

Мы падали. Нас поражали.
Но в муках отчаянных все-ж мы кричали:
«Мы явимся снова, придем».
Серые дни поползли по земле.
Попрятались красные зори, забыты надежды, был выжжен сомненьем порыв.
То яростно бился о камни, то черной тоской залегал по долинам ветер —
бездомный скиталец; таился и жался измученный.
Но все-ж, собирая последние силы, он вихрем взвивался в заснувшие
выси, тучи ленивые в миг разрывал и показывал солнце; падал стремглав он
опять с вышины, буйно туманы в низинах кружил и свистом пронзительным даль
прорезал: «Мы явимся снова, придем!»
Кутали землю, как трауром черным, душили тяжелые ночи.
Шарила в царстве своем, разгулялась костлявая смерть. Плакал дождем
постоянно рассвет, в саванах белых все шли без конца вереницы… Злые и
жадные тени кружились над жертвой, ее поругали. Вздох проносился
предсмертный, глубокий, глаза потухали… Но блеском последним все ж тьму
прожигали: «Мы явимся снова, придем!»
А на том берегу пировали, Там — танцы, безумно веселые танцы. На
чьих-то могилах воздвигнуты новые замки. Музыка в диком угаре неслась: «Он
умер, он умер. Не встанет».
Пьяный разгул увлекал… Увлекал до бессилья. Пир истомил их, устал»
они. Мирно, покойно дремали.
Совсем безмятежное, тихое утро…
Вдруг с наших, казалось, умерших постов, началась перекличка:
барабанили зорю.
Музыка замков дала перебои: «Нет, не придет, не воскреснет».
Дала перебой и затихла. Совсем замерла ожиданьем… А с нашего берега
звонко неслось: «Мы снова, мы снова идем.. Мы прямо с работы, мы с душных
заводов, чумазые, с шахт и из темных подвалов. И прямо на светлый ваш пир».
Светало… На замках тревожно играли и бились ночные огни. А со небу
шла, расходилась, как вольная песня, заря, то тихо верха облаков зажигала
надеждой, то дерзким пожаром рвалась, огнем обнимала холодное небо.
Идем мы и дышим мятежной отвагой. Просятся, рвутся, летят н поют
переливы восторженных слов.
Мы идем. Нам нельзя не итти; встали мрачные тени недавних разбитых
бойцов; поднялися живые преданья былого — сраженные раной отцы.
Мы за ними.
Совсем впереди, и сильней, и отважней, чем мы, зашагали пришедшие в
жизнь молодые борцы. А вот ваши подруги — друзья по станку. В руках они
счастье свое дорогое — детей — принесли. И смотрите: от груди едва оторвался
ребенок, а делает радостный взгляд к небесам, вольные всплески рученек, к
новому миру он рвется.
И идем, и бежим, и несемся громадой своей трудовой.
Нас ничто не страшит: мы пути по пустыням, во дебрям проложим.
По дороге — река… Так мы вплавь! По саженям… отмахивать будем и
гребнистые волны разрежем.
Попадутся леса… Мы пронижем и лес своим бешеным маршем!
Встретятся горы… До вздохов последних, до самых отчаянных рисков к
вершинам пойдем. Мы возьмем их!
Мы знаем, — заколет в груди… Но великое с болью дается. Для великого
раны не страшны. До вершин доберемся, возьмем их!
Но выше еще, еще выше! — В победном угаре мы с самых высоких утесов,
мы с самых предательских скал ринемся в самые дальние выси!
Крыльев нет?
Они будут! Родятся… во взрыве горячих желаний.
О, идемте, идем!
Уже — в прошлом осенняя, дикая, пьяная ночь. Впереди — залитая
волшебною сказкой, вся в музыке тонет, вся бьется, как юное счастье —
свобода.
Идем!