роман без вранья

В стандартной модели нет места темной материи,

ее закрыли в архиве трижды на тридцать лет -

и будто ее нет,

но дыры,

такие чёрные дыры архива

хранят грибы и гробы палачат.

Вуаля, соглашаясь смолчать,

мы опять наступаем на грабли шестипалой неправды,

а люди любят друг друга – бездомные, как снегопад.

И даже когда ты не знаешь:

жив твой дом или мёртв,

цел или разрушен сын,

куда катится мир,

хоть вилами по воде -

главное чувство судьбы пусть будет –

люблю.

Так раньше ЗК на спиле бревна,

стоя по грудь в ледяной реке,

царапал: вот мое имя, пока я был жив.

Люблю.

 

Весна неизбежна,

пока ты пишешь свой роман без вранья.

 

На первом телемосту

инь - янь

Ленинград - Бостон,

когда последние женщины СССР

отправились в космос к американкам,

а американки к нам –

без скафандров, в платьицах, налегке -

та-дам!

администратор гостиницы, последняя из правоверных,

ляпнула сгоряча: - У нас нет секса, нет!

У нас есть… - продолжение следует,

но звучит истеричный смех -

и оно тонет, идет на дно.

- Любовь!..

никто не слышит.

Такая формула продолжения жизни

с/ложным опенком уходит в тираж –

не вырубишь топором.

 

Счастья всем даром?..

хотя бы покоя

тем, у кого разрушен сын

или мёртв дом.

 

Скафандр, остывая, хранит

улыбку и нервный срыв первого человека орбиты.

Мы будем квиты, отважный воробышек,

ветер мой свитер,

ветер - семь километров в секунду.

Стоя по грудь в черной воде

ледяной дыры нестандартной модели -

делай, что должен, и будет, что будь.

 

Любить сейчас -

единственно верный бунт.