Jean-Jacques Boisard. Livre IV. Prologue. Жан-Жак Буазар. Книга IV. Пролог.
Des Champs que soula notre enfance
L'image est toujours chère à notre souvenir.
On ne revoit jamais sans un nouveau plaisir
Ce théâtre touchant des jeux de l'innocence.
Dans ces lieux où le cœur apprit à s'enflammer,
D'une flamme nouvelle il se sent ranimer .
Non , tu n'es point un songe , amour de la patrie !
Passion vive et pure , instinct délicieux ,
La plus noire misantropie
N'étouffera jamais tes élans vertueux .
Malheur à l'ame vile et dure
Que l'avarice enlève à ses rians vergers ;
Qui cherchant la fortune en des bords étrangers ,
Au sordide intérêt immole la Nature !
Malheur au cœur sensible et facile à s'aigrir ,
Qui pour un léger déplaisir ,
Pour une injure hélas ! peut - être imaginaire ,
Au fond d'un exil volontaire
Va pour jamais s'ensevelir ....
L'insensé , sur le point de finir sa carrière , Tourne vers la patrie une humide paupière ! ...
Humble chaume ! heureux champs , mes premières amours !
Puissé - je terminer mes jours
A l'ombre du Noyer antique ,
Protecteur de ce toit rustique ,
Où vingt fois récréé par un nouveau Printems ,
J'ai goûté des plaisirs si purs et si touchans !
C'est - là que quelquefois la Muse solitaire
Me traduit en langue des Dieux
Le langage muet de la Nature entière :
Dans un calme religieux ,
Mes yeux s'ouvrent , mon cœur écoute .....
Ce fut ainsi que j'entendis
Ce que disoit un jour la Caille à la Perdrix ,
Au tems où la première aime à se mettre en route !
О поле, взрастившее наше детство,
О образ - сокровище вечное памяти.
Нет встречи с тобою без новой радости,
Театр трогательный с невинными пьесами.
В местах, где в сердце поселится пламя,
И новый огонь тебя воскрешает.
Нет, не химера ты, о любовь к нашей Родине!
Страсть живая и чистая, возвышенное влечение;
Мизантропии, пусть даже самой чёрной,
Не задушить никогда к тебе доблестных устремлений.
Горе душонке мерзкой и пресной,
Что алчно себя отнимая у родного цветущего сада,
В землях чужих себе ищет счастливой судьбы и отрады
Природу кладя на алтарь убогим своим интересам!
Горе и сердцу чувствительному, что в момент жестоким становится
От малейшего неустройства,
От оскорбленья, увы! - возможно представить,
Как в глубине добровольных изгнаний
Стремится оно навеки быть похороненным...
Глупец, чтоб закончить безрадостный бег,
Повернись же к отечеству влажностью век!
Ах, хрупкий росток! Счастливое поле первой моей любви!
Ах, если б я мог завершить свои дни
В тени у орешника, старинного моего знакомого,
Защитника крыши простой деревенского дома,
Где двадцать уж раз, воссозданный новой весною,
Вкушал я забавы, растроганный их чистотою!
Это там, одинокая муза порой
Переводит мне на язык богов
Безмолвную повесть природы самой:
В покое священном средь трав и цветов
Открыл очи я, прислушавшись сердцем...
И услышалось, сказанное украдкой
Однажды перепелом куропатке,
Когда первая любовь на пути могла встретиться!
