Холодный певец

Со временем масло его голоса остывало, и тем самым, превращаясь в стекло, доказывало всем очевидцам, что не реально заниматься одним делом, к примеру петь, и не изменить свои речевые связки.

После и это стекло крошилось на отдельные куски, так что слушателям площади приходилось собирать его по кусочкам в единое зеркало речевого оборота.

Когда же он совсем умолк, и посмотрел не менее стекольным взглядом на слушателей, то зеркало его пения уже было построено и отражало нечто сублимационное, нечто сгустившееся в его безумных ветках психики.

Затем последовал дождь редких аплодисментов, но он имел накопительный эффект, и затем начался вихрь радости, ползущей гусеницей из абстракции уединения со своей аудиторией, и понимания, в реальность тихого и одинокого безумия творческого человека, с высоким полетом мысли, но совершенно не умеющего выразить это. И вот у него осталось стекло не коммуникации, но речи, быть может спустя какое то время оно и треснет, заростя паутиной красивых цветов, укрывая могилу его прихотей и предрассудков, а пока он это он, тот кто несет крест своего дара и одновременно с этим проклятие, подменяющий понятия искусством с холодом пения.

 

«11.04.24»