Поэт поэту говорит
Поэт поэту говорит:
«Брат, у меня душа болит...»
Поэт поэту отвечает:
«Молись, иначе полегчает...»
Леонид Лютвинский
1
Летят от тебя журавли – на юг,
Летят от меня – на север.
Широк, необъятен надежды круг,
Где места нам нет доселе.
Приветствуем каждого дня уход,
Не жалующего встречу,
И верим, что в песне безбрежных вод –
Наш голос, един и вечен;
Что в дымках морских, разделивших нас,
Сияет нам облик музы;
Что мчит над землёй нас лихой Пегас,
Времён разрывая узы.
И памяти боль не коснётся, вдруг
Сомнения в ней посеяв.
Летят от тебя журавли – на юг,
Летят от меня – на север!
2
Есть в наших душах маленькие ниши,
Где мы храним всё то, что не напишем,
Не скажем, не нашепчем, не надышим
И в мысли, во сто крат дыханья тише,
Не облечём. И даже сновиденью
Мы не доверим наше откровенье,
Которое и сами не услышим,
Когда вдруг запоёт оно в той нише,
Любовью величая это пенье.
3
Оставь, Поэт, людское – для людей,
Земным не мерь души своей владенья!
Как ты, молил когда-то каждый день я,
Чтоб путь мой был светлей и веселей.
Как ты, искал тепла я и хотел
И музе поклоняться, и блаженству,
Забыв о том, что слова совершенство –
Лишь слову верно служащих удел.
Но, как и я, молю тебя, прозрей
И небесами даденные крылья
Не осыпай земною, бренной пылью.
Оставь, Поэт, людское – для людей!
4
Нездешнюю жажду водой из колодца
Ты не утолишь.
Тоску, от которой всё бренное рвётся,
Ты не укротишь.
С дороги, ведущей к небесным глубинам,
Тебе не свернуть.
А значит, мой милый, – с тобой по пути нам,
И свят этот путь.
Обеты души, кои слышит Всевышний,
И я уловлю.
Ведь всё, что другим непонятно, излишне
В тебе, – я люблю.
5
Иней, иней… Белый иней
Сквозь безмолвие пророс.
В сердце – дремлющей пустыне –
Только ветер да мороз.
Льдом застыли страсть и жажда,
А мечтаний круговерть
Опустилась сном бумажным
В нечитаемую смерть.
Сколько долгих зим им ныне,
Знаешь только ты один,
Сердца – страждущей пустыни –
Бессердечный господин.
6
Давным-давно мы встретились с тобою.
Не ночью то случилось и не днём,
Не в летний зной, не стылою зимою,
И не в дому – твоём или моём.
Мы повстречались там, куда не вхожи
Ни боль, ни наслаждение, ни страсть, –
Где время отпускает с миром вожжи,
Над миром распознав иную власть.
Мы встретились однажды там, где места
Ни звуку нет, ни слову, ни мольбе,
И где лишь тьма глазам небезызвестна,
Где нет ни мне названья, ни тебе.
Там, где губам не сдаться поцелую,
Там, за нездешней памяти чертой,
Там, где клеймит одна душа другую, –
Давным-давно мы встретились с тобой.
7
Ляг, отдохни, усталый пилигрим!
В дорогах не найти тебе ответа.
Глаза сомкни – и двери отворим
В дремоту, где с тобой поговорим
О том, что есть реальность для Поэта.
Бродил ты через страны и века,
Приют сыскать надеясь средь земного.
Но всё, что ты нашёл, – лишь свысока
Смеющиеся хором облака
И отзвук не родившегося слова.
Роди его, роди его на свет!
То слово есть о том, что слово – тленно,
Что жизнь лишь там, где жизни вовсе нет,
Но где вообразил её Поэт –
Иль в сердца глубине, иль во Вселенной.
Спи, пилигрим, и в снах своих развей
Сомнения о том, что нет людского
В Поэте, лишь похожем на людей,
Что жизнь его – иллюзия, но в ней
И только в ней его реально слово!
8
Юдоль моей пожизненной печали
Для глаз и для ушей земных сокрыта.
Но знаешь – ты, что плачет Маргарита
О том, что здесь её не повенчали
Ни с Мастером, ни с крыльев белизною,
Мелькнувшей за божественной спиною.
9
Тихим голосом, или шёпотом,
Позовёшь меня в час предутренний.
И на цыпочках я безропотно
В сон войду твой, где скажешь мудрой мне:
«Мне любовь твоя – крылья белые,
Уносящие в выси вечные,
Но погибнуть мне за пределами
Притяжения человечьего.
Отпусти меня петь о тщетности,
Ликовать, скорбеть о законченном,
А в предательствах видеть щедрости,
Кои жалует добрый Отче нам.
Отпусти меня к одиночеству,
Где и птиц не услышать пения,
Но где свет его чудотворчества
Озарит дорогу в прозрение.
К жизнелюбию, к гравитации,
Где, не помня ни лет, ни имени,
Через мрак души пробираться мне, –
Отпусти меня! Отпусти меня!»
И скажу, тем речам не рада, я:
«Отпущу я тебя, бескрылого.
Не в полёте погибнешь – падая
В притяжение сердца милого.
Отпущу я тебя. Но что потом
Воскресит в тебе вдохновение?
Тихим голосом, или шёпотом,
Позовёшь меня из забвения!»
10
Вот и пришла пора проститься.
Неодолимый океан
Вонзился в сердце злобной птицей,
Круша его самообман.
Всё померещилось: ночами,
Когда открыт сомненьям путь,
Главу склонив над письменами,
Мой дух пытаешься вдохнуть;
Для слов, замёрзших в заточенье
Холодной крепости ума,
Дверь отворяешь в излеченье,
Где лекарь – Истина сама;
И говоришь со мной, далёкой,
О жгущей близости моей,
О безучастья подоплёке
И о подмене алтарей;
И плачешь тихо над листами
Моих взывающих письмен,
Где свет поэзии меж нами
Недосягаем для подмен;
И в снов зовёшь меня пучины,
Где песнь любви твоей вольна,
Где отчуждения личины
Срывает нежности волна…
Всё померещилось. Волнами
Мне сердце хлещет океан!
И вечен между берегами
Непроницаемый туман.
11
Иллюзия... Её благодарю
За то, что до сих пор горю, творю,
Благословляю каждую зарю,
Над миром в тихой радости парю,
И всё ещё тебя боготворю,
Припавшего с другою к алтарю…
12
Небесной гавани просторы
Зовут корабль души моей.
И от земных ему уж скоро
Освободиться якорей!
Вплывёт он в царство голубое,
Где счёт утрачен временам,
Где, без сомнения, с тобою
Не разминуться больше нам.
13
Скажи, Поэт: среди людей
Зачем ты ищешь пониманье
И измышляешь оправданье
Непостижимости своей?
Зачем ты жаждешь их похвал
И малозначащих восторгов,
И призываешь музу к торгу,
Дабы глагол бесплатным стал?
Зачем тебе мирской уют?
Он приучает сердце к лени
И ставит вечность на колени
Пред скоротечностью минут!
И почему бежишь, Поэт,
Из одиночества в веселье,
Считав пустым его доселе –
Для разносящих Божий свет?
О как, Поэт, знакомы мне
Твои сомненья и измены!
И я искал людские стены
В их соблазнительной стране.
И я сидел у их огня,
Внимая их речам нелепым.
И я ступал в объятья слепо,
Любовь – неволей бременя.
И я всходил на пьедестал,
Земным признателен опекам.
И я хотел быть человеком…
Но им я
никогда не стал.
14
К тебе через тысячи лет я вернусь,
Как будто и не было этой разлуки!
Быть может, метелью в окно я ворвусь.
Иль, может, дождём упаду тебе в руки.
Иль, может, явлюсь чудотворной весной,
Безгласно, безропотно вновь наблюдая,
Как в сердце войти позволяешь другой
И как в это сердце влетает другая!
А, может, лишь тенью твоей обернусь,
Себя наряжая твоими чертами,
Чтоб каждую радость и каждую грусть
Впервые ты смог разделить между нами.
Но, может, прийти полнолунием мне,
Чтоб ты, растревожен, о чём-то печалясь,
Узнал меня вдруг – в сумасшедшей луне,
Которая вовсе с тобой не прощалась.
15
Иными сыта хлебами,
Омыта водой иною,
Парю я под небесами –
Над крохотною землёю.
Небес синева мне ближе,
Но там, на земле, есть кто-то,
Кто – если его не вижу –
Лишает меня полёта!
Ему – все мои свирели,
Все грозы и снегопады,
Ему лишь поёт доселе
Душа моя серенады.
А с небом прощусь навечно –
Бескрылою песня станет,
И с обликом человечьим
В объятьях его увянет.
16
Йодом – ссадину, а любовь –
Чем прижечь?
Иль как груду плохих стихов –
Бросить в печь?
Но сгореть ли любви в огне,
Как стихам?
Нет, расправиться с ней извне
Вряд ли нам!
Ты отважнее не найдёшь
Госпожи –
Ни топор не страшит, ни нож…
Что ж, скажи?
Что глаза ей навек сомкнёт
И уста?
Что желание в ней убьёт
Жить до ста?
Всех сильней она – сквернословь! –
Во сто крат.
Йодом – ссадину, а любовь –
Нечем, брат!
17
Божественность в себе открыв однажды,
О праздном говорить всё невозможней.
В земной любви дому одноэтажном
Всё нестерпимей жить вне выси Божьей.
Всё тяжелей слепое вожделенье:
Оно на бренность тем же отвечает.
И всё невыносимей пробужденье
Из снов, где сам Создатель нас венчает.
18
От тебя до меня – дали страшные.
От меня до тебя – близь вчерашняя.
От тебя до меня – сны случайные.
От меня до тебя – песнь венчальная.
От тебя до меня – высь миражная.
От меня до тебя – дно бумажное.
От тебя до меня – слёз забвение.
От меня до тебя – вдохновение.
От тебя до меня – мифотворчество.
От меня до тебя – одиночество.
От тебя до меня – выбор правильный.
От меня до тебя – Боже праведный!
От тебя до тебя –
путь таинственный.
От меня до меня –
ты, единственный.
19
Господи, позволь сказать мне это:
«Смутен путь – я след твой потерял.
Господи, зачем меня Поэтом
Ты на землю эту отослал?
Мне бы жить, не думая о свете
На ночных дорогах бытия,
И любить, любовью в сердце метя,
А не в вечность, слогом вопия!
Мне б отведать нежности, и мне бы…
Господи, прости, я изнемог.
Скоро ль отзовёшь меня на небо,
Где твоих не спутаю дорог?»
20
Нет, ничего тебе я не скажу.
Ты знаешь сам:
Тебе – как Богу, музе и стихам –
Я не служу;
И для тебя, задувшего свечу,
Алтарь мой пуст…
Но с именем твоим, слетевшим с уст,
С земли слечу!
21
А в девичьей моей не пахнет ладаном.
И девичья моя видала разное.
Там сердцем – ныне ветхим и заплатанным –
Смеялась я, победы его празднуя.
Там простыни чернели от бездушия,
Бесстыдства и значения двоякого.
Там стены рдели, мысли мои слушая…
Да, девичья моя видала всякое.
И всяких – безответственных, отчаянных,
Безумных, неприкаянных, воинственных…
Там целовала всех, поила чаем я,
И называла каждого – единственным.
Там научилась лгать себе безбожно я,
Не плакать о несбывшемся загаданном,
Но верить, по секрету, в невозможное!
Там, в девичьей моей с забытым ладаном…
22
С ума меня сводят свиданья с тобою! –
То в вещих виденьях, то в снах чудотворных,
А то меж светил на дорогах просторных,
Где Всё и Ничто нам дано за чертою –
За тою, которую Бог разрушает
Для тех, кто любовь безусловно вкушает.
23
Хожу уже не по земле –
Уже не страшно быть старухой,
И не пугает ни разруха
И ни отчаянье во мгле.
Нет ни пред чем боязни. Нет!
Всё и Ничто – всегда едины,
Как Бог – создатель той долины,
Где смерть перерастает в свет.
Хожу уже не по земле –
По первозданному истоку,
Где свет поэтов и пророков
И на моём теперь челе!
Но эта участь – не страшна:
Всё и Ничто в себе приемлю,
Как небеса приемлют землю,
Где я – нужна и не нужна.
Не по земле уже хожу,
А там, где таю, расщепляюсь,
Твоими снами разлетаюсь
И над тобою в них кружу.
Хожу по хладной белизне,
Где ветер гласом человечьим
Всё о полёте шепчет вечном
И о любви – бессмертной мне…
24
Рукою до тебя не дотянуться.
Не оттого, что мили между нами,
Но оттого, что этими руками
Мне ничего земного не коснуться.
В руках уже не чувствую я силы.
Не чувствую и росчерка пера в них.
И с музою бесплотною на равных
Уже я говорю в небесной сини.
Но здесь не лишена ещё я места!
Я просто научилась жить в паренье –
Над всем, что в рук моих прикосновенье
Не чувствует божественного жеста.
25
Аэропорт –
Место взлётов и посадок,
Место встреч и прощаний,
Место,
Которому лучше бы не было места
В нашей истории.
Аэропорт –
Место, где взлетела надежда,
Но никогда не приземлилась.
26
Нет меня больше на этой планете –
Цепи потёмок упали,
Сброшены памяти чёрные сети,
В белое убраны дали.
Вижу: за белою аркой порога
След мой белеет и тает,
А между белыми ликами Бога –
Белый мой голос витает.
Слышу: зову тебя белою нотой
В белых ветров дуновенье,
В белую сказку, где радость полёта –
В том, что нам нет приземленья…
27
Иду к тебе через пространства
По бездорожью вековому,
Без подношений, без убранства,
Но с тем, что глазу не знакомо:
Иду со знанием Творца я –
В душе, бессмертьем окрылённой,
Нетленным пламенем мерцая
Над плотью, в жизнь ещё влюблённой.
Безгласна и почти бесплотна,
Иду к тебе… Бесповоротно.
28
Ты!
Тот, который уже не существует для меня в отдельно сотворённой форме, именующейся человеческой плотью, но тот, который, как Бог, растворился во всех видимых и невидимых предметах, окружающих меня…
Послушай!
Что есть то желание, которое соединяет нас и одновременно разъединяет, подобно тому, как прорытые каналы сливают воедино моря и, тем самым, лишают их своей неповторимости?
Послушай!
Что есть та жажда, которую мы, надышавшиеся прожжённым воздухом и песком, испытываем глядя на испаряющуюся слезинку, вкус которой едва успевают представить и ощутить наши губы?
Послушай!
Что есть та любовь, которую не радостью мы воспринимаем, а болезнью, внезапно обрушившейся на нас и каждый день, по капле, высасывающей из нас силы и покой, предназначенные не для излечения этой болезни, но для сотворения Любви?
Послушай! И посмотри на мои глаза!
Разве они – не радость, обвивающая тебя, от пят и до чела твоего светлого, подобно разросшемуся винограднику? Разве стремятся они упрекнуть тебя в том, в чём ты не повинен? А ты не повинен ни в чём, ибо только Бог руководит твоими желаниями, и, если они чисты, втайне содействует им.
Посмотри и на руки мои!
Разве ты можешь сравнить их с колючими тростниками, преграждающими путь твоему одиночеству? Разве не похожи они на лепестки цветов, следующих за малейшим движением солнца и покорно склоняющихся к земле, когда подступает ночь?
Но ни глаза, ни руки, ни вся плоть моя – не есть Я, та, которую я искала столько лет и которая наконец–то нашлась...
Посмотри же на Меня!
Разве Я – не есть душа, которая покинула тюрьму, именующуюся человеческой плотью, подобно тому, как мысль разрывает оболочку слов и возносится к небу голосом, не слышимым даже тем, из кого он исходит?
Разве Я – не есть и твоё освобождение от тебя самого? От того, который каждый день смотрит на своё отражение и видит лишь конкретные формы и очертания; от того, который ещё не понимает своего присутствия во всём, что есть на земле, но едва начинает его ощущать...
Но не Я ли – есть всё то, во что вливается и всасывается твой бесформенный и вездесущий дух, подобно тому, как проникает и впитывается во всё существующее беспредельный и неопределимый наощупь воздух?
Да! Это Я – рождаю и возношу к небу твой неуловимый голос! Да! Это Я – разливаю тебя по венам всего земного шара! Да! Это Я – расторгаю твоими глазами все небесные таинства, дабы помочь тебе выпустить из твоей собственной тюрьмы того, кого я называю Истинным Тобой!
Освободи же того, чьё свободное парение есть единственный шанс для моего существования! Освободи того, кто своей недосягаемостью заставляет распрямляться и тянуться вверх самые чахлые и безжизненные ростки! И, наконец, я умоляю: освободи, выпусти на волю того, кому посвящается творенье Божие, ныне в облике моём существующее!
Да, я знаю: Я – как всё и вся – творенье Божие, Им создана и для Него существую.
Но разве Ты – не есть Бог?
Ведь я люблю тебя не как себе подобного, но как того, кому уподобиться желаю.
Да. Я люблю тебя.
~~~
2001
