гербицид

Она засыпала на животе.

В сложенном умелыми руками

конвертике-одеяле.

Одна.

 

Очертания интерьера

медленно рассыпались

на микрочастицы.

Концентрация мелатонина

нарастала,

замедляя дыхание,

снижая температуру

тела.

 

В кромешной темноте

терялась связь с внешним миром:

звуки исчезали,

зрение притуплялось –

черная пасть быстрого сна облизывала веки,

замораживая их.

 

И тогда появлялись они.

 

Сильные,

решительные,

с тонкими длинными пальцами.

 

Просачивались

через поясницу,

сквозь позвонки крестца,

отрывали от белоснежной простыни,

подвешивали её податливое тело в воздухе,

затем опускали обратно –

медленные, обжигающие,

качающие на волнах удовольствия.

 

Тональность и интенсивность звуков

рвалась наружу,

преламливалась в голосовых связках

и выходила беззвучным криком,

пока невидимые руки продолжали магический ритуал:

проникали,

ввинчивались,

били мелкоразрядными токами,

не отпуская ни на мгновение.

 

Горячее, обжигающее тепло

разливалось под кожей,

переворачивало на спину,

обволакивая маслянистой нежностью

каждый миллиметр тела.

 

Иногда невидимый скальпель пальцев

прорезал пространственную материю,

впуская ослепительные вспышки зелёного света

в густую ароматную тьму комнаты,

позволяя изучающе наслаждаться

рельефностью,

мощностью

раннее не видимых ладоней.

 

Низ живота пронзали тысячи мелких иголочек,

собирались под кожей

в живые колючие комочки,

расползающиеся по телу,

перерождая ноющую невыносимую боль,

от которой хотелось немедленно избавиться,

в невероятное желание

остаться в этом состоянии

навечно.

 

Бедра инстинктивно подрагивали

от настойчивых прикосновений.

 

Ладоней становилось больше.

 

Они сжимали шею,

накручивали на себя волосы,

мяли грудь,

шлепали по покрывающимся испариной ягодицам,

наполняя жаром

её приоткрытый рот.

 

Неведомый диалект обволакивал пространство

то ли молитвами,

то ли проклятиями.

Оглушал,

сотрясал,

выкидывал

из нереальности в реальность.

Погружая в свой собственный

оглушительный крик.

 

Она смотрела на себя сверху.

 

Обнажённую,

влажную,

засыпающую в окружении

его многочисленных

заботливых

рук

и улыбалась.