Моцарт

Ты не любишь кассеты.

А диски считаешь изобретением сатаны.

Поэтому продолжаешь ныть,

что всех нас погубит прогресс.

Он – гидравлический пресс,

что расплющит в лепёшку реальность.

И что для меня обыденность,

для тебя – ненормальность.

 

Ты любишь винил...

 

Но ты никогда не винил

меня в том, как раздражал этот мерный хрип

пластинки с концертом Моцарта для фортепиано с оркестром,

напоминающей про дефицитное детство,

где папе дают зарплату болтами с завода,

у брата по малолетке приводы,

и мать, утирая украдкой слёзы,

заводит изобретение сатаны под названием

"Эстония-010-стерео"

и шепчет:

- Милая, давай послушаем Амадея...

 

И вся эта жизнь словно долбанный реквием.

 

Мы слушали, плакали.

Я расставляла болты в комнате в шахматном порядке

как стойких оловянных солдатиков,

ждала с улицы братика.

 

Братик погиб на стрелке.

Мама снова плакала.

Чёртов проигрыватель ненадолго заткнулся.

 

Хотелось заснуть и проснуться в сказочном "хорошо".

Но на рассвете опять бесконфетная каша на воде.

 

Я играла с болтами,

солдаты держали строй.

Пробиралась в трельяж – в косметичку,

рисовала кривые стрелки остатками туши-плевалки.

 

А с пластинки скрипел проклятый Амадей...

Когда меня отмывали от туши.

Когда я рыдала в душе (и душе),

мечтая о новом кассетнике,

из которого "Ласковый май" споёт про розовый вечер...

 

... и ты не простил, что однажды я отломила иглу,

не сумев объяснить, что скорее умру,

чем услышу хоть раз,

будь он проклят,

концерт для фортепиано со скрипкой.

 

А внутри до сих пор бездонный колодец,

который настолько глубок, что выжрет до дна любой океан.

 

Мёртвая "Эстония-010-стерео", наконец, заткнулась.

Теперь навсегда.

 

– Давай, выкинем эту рухлядь, мам?