Моцарт
Ты не любишь кассеты.
А диски считаешь изобретением сатаны.
Поэтому продолжаешь ныть,
что всех нас погубит прогресс.
Он – гидравлический пресс,
что расплющит в лепёшку реальность.
И что для меня обыденность,
для тебя – ненормальность.
Ты любишь винил...
Но ты никогда не винил
меня в том, как раздражал этот мерный хрип
пластинки с концертом Моцарта для фортепиано с оркестром,
напоминающей про дефицитное детство,
где папе дают зарплату болтами с завода,
у брата по малолетке приводы,
и мать, утирая украдкой слёзы,
заводит изобретение сатаны под названием
"Эстония-010-стерео"
и шепчет:
- Милая, давай послушаем Амадея...
И вся эта жизнь словно долбанный реквием.
Мы слушали, плакали.
Я расставляла болты в комнате в шахматном порядке
как стойких оловянных солдатиков,
ждала с улицы братика.
Братик погиб на стрелке.
Мама снова плакала.
Чёртов проигрыватель ненадолго заткнулся.
Хотелось заснуть и проснуться в сказочном "хорошо".
Но на рассвете опять бесконфетная каша на воде.
Я играла с болтами,
солдаты держали строй.
Пробиралась в трельяж – в косметичку,
рисовала кривые стрелки остатками туши-плевалки.
А с пластинки скрипел проклятый Амадей...
Когда меня отмывали от туши.
Когда я рыдала в душе (и душе),
мечтая о новом кассетнике,
из которого "Ласковый май" споёт про розовый вечер...
... и ты не простил, что однажды я отломила иглу,
не сумев объяснить, что скорее умру,
чем услышу хоть раз,
будь он проклят,
концерт для фортепиано со скрипкой.
А внутри до сих пор бездонный колодец,
который настолько глубок, что выжрет до дна любой океан.
Мёртвая "Эстония-010-стерео", наконец, заткнулась.
Теперь навсегда.
– Давай, выкинем эту рухлядь, мам?
