χαίρομαι
Отк. 1:7 — «и узрит Его всякое око"
Уезжаешь.
Вполне ожидаемо.
Неизбежно.
Без свойственной человеку суеты и ностальгии.
В чемоданное облако укладываются гостеприимные небеса.
Сами.
Послушная вечность безропотно ложится рядом.
Радоваться бы,
но беспокоит внутри, гложет:
то ли предвкушение повальной бессонницы,
то ли неминуемое одиночество.
Устал.
Смотришь на меня ещё не старую старуху,
с многотонными пластиковыми серьгами по всему телу –
живое кладбище разбитых надежд.
Слонами перестукиваются бивни,
деревьями – топоры.
Ждут парны́х одежд соболиные шкурки.
Устало чавкая, урча,
вселенское бистро
заглатывает и выплёвывает отравленных – одиночных,
па́рных.
Щурится неугомонное утро.
В горн трубит.
Ступаешь,
и отправляется в конец времён состав,
и закипает солнце.
