Бытовое

Задумался… едва проснувшись. Опять страдаю головой.

И в день, ещё не окунувшись, уже устал. И, боже мой,

Я только лёг, прижав подушку, пытаясь раствориться в снах,

Но утро, выстрелив из пушки, меня разбило в пух и прах.

Вставать придётся. Умываться. Зубов зачистить целый ряд.

Зачем ложился, что лелеял? Надеялся. На кой же ляд?

 

Вдруг осенило, мы же сами себе творим на целый день

Тот мир, хранимый небесами, хоть верь ты в это, хоть не верь.

И пусть будильником бестактным я резко выдернут из снов,

Но миру улыбаться надо. Мне б только встать. Не надо слов.

Я в ванной. Кран сурово пшикнул, похерив мой посыл радушный.

Мне ни горячей, ни холодной, не выдал. Силумин бездушный.

 

И чёрт с ним. Я ведро доставши (жена хранит запас в кладовке).

Одной рукой, как русский витязь из речки, плюх без подготовки.

Уделал всё. Но, слава богу, жена не видит. Понемногу,

Убрал всю сырость. Спит родная, не вызвав у неё тревогу,

Умылся всё же, пусть и стрёмно. Одежду с нашей спальни скромно,

Пытаясь не шуметь совсем, всю вынес, гордый неуёмно.

 

Оделся, мне же на работу, в суровый мир свершений чудных,

И вышел… за порог, где полон был этот мир чудес паскудных.

Промозглый ветер. Не уехать мне ни на чём, район то дальний.

А у маршрутчиков поверье, чем дальше крюк, тем мзда печальней.

Я улыбнулся замерзая. И пусть, ведь устали не зная,

Дойду до цели сквозь преграды, пусть то мороз, иль… злая стая

 

Собак. Собаки то не злые, но я один и окружённый

Их милым кругом, как креветка, к пивку уже приговорённый.

Бежать. Собакам на потеху, рывок мой принявших за шутку.

И, кстати, где то у конечной, я обогнал свою маршрутку.

Водитель, удивлённо видя, мой спурт, поспешно оглянулся,

Чуть дрифтанул, собак спугнувши, и мне радушно улыбнулся.

 

А я ему в ответ с улыбкой: « И где ж ты сука был то раньше?»

Но он, конечно же, не слышит, и мне махнув, шурует дальше.

Здесь про работу бы. А надо? Ведь там весёлого не сыщешь.

Там лишь бы выстрадать зарплату, ну а таких страдальцев тыщи.

Я пропущу рабочий будень, у каждого он свой, заветный.

Весь день я тупо улыбался, храня задор беспрецедентный.

 

Закончив еле-еле смену, дождался всё-таки маршрутки.

Где тут же стал звеном желанным, связным, угодливым и чутким.

«Вам на проезд? А сдачу надо? Что? Разберётся сам, маршрутчик?

Что говорите? Да согласен. Достал вас эдакий попутчик?».

Толкали, места ж не досталось, в мои проблемы не вникая.

Играл я тихо желваками, непроизвольно закипая.

 

Тошня притворным оптимизмом, пригнувшись, вышел из маршрутки.

Хотелось первого, кто вякнет, убить, не злобно, ради шутки.

Я шёл к подъезду быстро, молча, мечтая, что не дай божЕ,

Мне из знакомых не попался никто, ведь я не тот уже,

Который утром был в преддверии, чудесного исхода дня.

Хотелось крикнуть в исступлении; « Не трогайте сейчас меня!!!».

 

Фух, дома наконец, и ужин, жена чудесный принесла.

Поел и в спальню удалился. Супруга рядом прилегла.

Мне колыбельную запела, даря Морфею больше шансов,

Что мол живём мы слишком постно, и что у нас дыра в финансах.

Что сын растёт тупым и дерзким. Дерётся, словно беспризорник.

Что в школу папу вызывают: « Когда, когда? Ах, да, во вторник».

 

Я думал: « Что не так-то сделал, ведь оптимизмом был заряжен.

Так почему же день прошедший, к исходу был обезображен?

Быть может, радовался мало. Притворно, может, улыбался?

Мне не понять причину срыва, ведь искренним себе казался».

Супруга тихо, методично на мозг мой капать продолжала.

«Эх, было б завтра по-другому. Всё, ладно, сплю. Жена достала».