Побег
Уже неделю хмурилась погода,
И третий день не прекращался снег.
И мы, пять корешей, врагов народа,
Из лагеря задумали побег.
Маячило на вышке чьё-то тело
В обнимку с пулемётною трубой.
И, чтоб уж точно выгорело дело,
Кому-то надо жертвовать собой.
На спичках только мне огарок вышел,
И выпало, что мне тут погибать.
И я с натугой, голосом охрипшим,
Негромко помянул родную мать.
Мы попрощались, может быть, навеки,
Обнялись на прощание, и я
Под утро, когда сон смежает веки,
Пополз по снегу к вышке, как змея.
Скрипела лестница, и ветер дул, как в бочку,
А я держался, сколько было сил,
И, дверь снеся, своей стальной заточкой
Его куда-то в горло бил и бил.
А он хрипел, хрипел со мною вместе,
И всё тянулся, сколь хватало сил,
Туда, где на своём почётном месте
Чернел станиною обшарпанный "Максим".
Я в угол бросил шапку и заточки,
Мне не было уже пути назад .
И видно было, как четыре точки
Пригнувшись, уходили на закат.
Всего лишь час остался до тревоги,
И я курил на утреннем ветру.
Пусть им помогут все на свете боги,
А я прикрою, прежде чем умру.
И вот, когда железом по железу
О ржавый рельс ударил ржавый болт,
Мне выть хотелось просто до зарезу,
И, как тисками, сжало мне живот.
Блестели звёзды, щерились винтовки,
И, вмиг поняв, что это не игра,
С оружием, как в бой, наизготовку,
Бежали цепью к вышке мусора.
А я глядел на небо неотрывно:
"Помилуй, Господи! Помилуй и спаси!"
Приникнул к пулемёту, и надрывно
Затарахтел в конвульсиях "Максим".
Я вспомнил путь от Бреста и до Кёльна
Под грохот мин, снарядов и гранат.
Я вновь был воином, никем не побеждённым,
Вокруг - война, и я на ней - солдат.
Трещал "Максим", сражаясь за свободу,
И кожух раскалился докрасна.
Я вновь вернулся на четыре года
Туда, где шла победная весна.
Уже кончались цинки в круговерти,
Уже засели снайперы в лесок,
Когда меня стальное жало смерти
По-подлому ударило в висок.
А четверо всё шли и шли на волю,
Скрываясь в дебрях сказочной тайги.
И в тот момент, когда не стало боли,
Вдруг понял, что не зря я здесь погиб.
Ещё пинали остывающее тело,
Тащили за ноги, чтоб выбросить в забой...
Я умер, братцы, вот такое дело,
За тех, кого я смог закрыть собой.
