Десять роз. Шестая. Дождь
Весь день моросило, а к вечеру начался настоящий ливень. И так продолжалось уже который день — дожди, дожди, дожди. Бесконечное осеннее ненастье. Градусник показывал пока что не меньше десяти-двенадцати градусов выше нуля, но повисшая в воздухе водяная взвесь проникала, казалось, всюду, выстуживая дом, проникая под одежду, обнимая и обволакивая всё, что можно и нельзя. И от ощущения постоянной сырости было настолько неприятно, так пробирало, что тянуло сказать "скорей бы уже ударил мороз ". К счастью, в доме моём со старинных времён сохранилась настоящая русская печь, которая была просто спасением в такую погоду.
Жаль, от осеннего сплина она не спасала, и стоило отвести взгляд от пляшущего в топке живого огня, как снова холодало. Холодало на душе.
За окном постепенно обживалась серая осень. Полиняла и частично опала с деревьев листва. Краски обожаемого мной ясного и яркого октября постепенно перецветали в ненавистный ноябрь. И на фоне этого унылого пейзажа тягомотно-медленно тянулся бесцветный понедельник, тот самый единственный день, до которого сократились мои так называемые выходные в преддверии Нового года.
Интересно вот, почему в супермаркетных сетях Новый год начинает наступать прямо с ноября? Радости при этом никакой, а только нудная, муторная, но такая необходимая подготовка: торговый зал укрась, горы совершенно ненужного и бесперспективного товара как хочешь размести, текущие дела упустить тоже не вздумай, и шли, шли, шли руководству фотоотчёты! До посинения их шли. Когда была продавцом, всё думала: чего там фоткают эти директора и товароведы? Теперь узнала, ох, узнала!
И что толку мне от единственного выходного? Я ничего не успеваю за него, давно не успеваю, только валяюсь, мечтаю, чтоб побыстрее прошёл Новый год да маюсь, что там в магазине творится без меня и с телефоном не расстаюсь. Дождь ещё этот достал, да и осень в целом: всегда у меня мерзкое настроение в ноябре. Ничего, наверное, не может произойти сейчас такого, чтоб хоть немного порадоваться, чтоб хоть улыбнуться захотелось.
Я тихо, словно незаметно для самой себя вздохнула. Да нет же, существует один, кто когда-то мог бы порадовать, но и его теперь нет не то, что в моей жизни, а даже в мыслях. После того разговора с литьём слёз и обнимашками на парковке у магазина я и в самом деле перестала о нём думать, — эх, давно надо было пообщаться, и если не выяснить что-либо, то хотя бы сбросить напряжение. И чего я давно этого не сделала?.. Да наверное, потому и не сделала, что чувствовала: не будет его, не останется причин хотя бы злиться – и опустеет жизнь. Так и произошло.
Нет, конечно, мы виделись с тех пор, и не раз: сказывалась близость его жилья к моей работе. Максим заходил иногда под вечер за продуктами или с утра за сигаретами. Но не до общения было: утром, если уж я приезжала на работу так рано, то была по горло занята, и тогда мы просто кивали друг другу, и день начинался. Вечерами, если я по какой-то причине задерживалась в магазине, а он закупался перед возвращением домой, я, теперь уже практически по традиции, пробивала ему покупку без очереди, мы перекидывались парой фраз, но даже выйти вместе покурить не удавалось: на открывшейся кассе мигом собирался народ, и мне было уже не уйти. Я и не стремилась, не видя в этом никакого смысла.
— Тамар Анатольна, а это кто? – спросила как-то Анюта, старательная и знающая, но ужасно болтливая девушка лет тридцати, мой товаровед и по сути заместитель, та, от кого у меня иногда болела голова под вечер, но и та единственная из всего коллектива, кто мне действительно нравился как работник.
— Племянник, — не отрываясь от монитора компьютера и надеясь, что она от меня тут же отстанет, осторожно ответила я.
— Ваш?
— Моего мужа.
— Аа. То-то я смотрю, совсем вы с ним не похожи для кровных родственников. А здоровается с вами и приходит сюда каждый день. — Я не отвечала, но Анька всё равно развивала мысль: — А он к нам раньше не ходил. Ему до другого магазина вроде ближе, удобнее, и магазин тот... – Аня помедлила, — лучше нашего, — окончила она фразу.
— Прямо-таки лучше! — фыркнула я. — Всё оно примерно везде одинаково. А тут ему хоть очередь стоять не придётся... А откуда ты его знаешь?
— Ну я ж раньше в том магазине и работала, так он к нам каждый вечер заходил, иногда один, иногда с женой. Жена у него... — Аня примолкла, соображая, как я отреагирую, а я посмотрела на неё выжидательно: ну, какая? И тогда девушка продолжила: — Зловредная очень. Я её довольной вообще никогда не видела, вечно то на него шипит, то к кассирам придирается. Но и красивая-а-а... Правда, чтоб такому как он угодить, одной красоты мало, за таким какая хочешь пойдёт, ему любую можно выбирать, – со знанием дела заметила Анька.
— Почему? – уже откровенно веселясь, поинтересовалась я. Ну да, сплетники – знатоки человеческих душ. Но на самом деле интересно, что у неё за мысли.
— А он какой-то необычный, — пояснила Анька. — Даже не знаю, как объяснить. На цыгана похож, а они знаете, какие? Ну, я не этих имею в виду, которые с золотыми зубами и перстнями, наглые такие, на полурусском языке разговаривают да деньгами сорят. Я о тех, про которых поэмы писали и фильмы снимали, "Табор уходит в небо" и всё такое. Вот такие ассоциации у меня лично. Про таких говорят — что-то в нём есть. Девки в том магазине на него прям засматривались, натурально глазки строили, да только зачем такому магазинные шамотры? Он по ходу дела в каком-то серьёзном месте работает, потому что всегда одет с иголочки, дорогие продукты берёт, "Парламент" курит. Хотя при этом и вежливый всегда, улыбается, благодарит за обслуживание. Тут ему, правда, благодарить некогда, он сюда только и попадает, что в час-пик и ни с кем, кроме вас, не общается. А вот в том магазине, мне девчонки рассказывали, проставлялся даже, когда жена у него родила, шампанское купил, сказал, выпейте, типа за жену мою и дитя, — я сама не попала, не моя смена была... Кстати, а кто у него родился, не знаете?
— Знаю: девочка.
— А можно мне ещё спросить... — начала Аня, но я осекла её.
— Сначала я спрошу: ты сделала то, что я вчера просила? На сигаретном складе разобрала? У нас ревизия через две недели.
— Ой... Тамар Анатольна, я забыла! Знаете, во сколько товар привезли, я пока приняла... — Аня принялась объяснять причину своей забывчивости. Я её ругать и не собиралась: она сделает, это без сомнения, просто видно и правда закружилась. А поработать она горазда, это не отнимешь. Но как только появляется возможность посплетничать, у Аньки тут же отшибает все способности, и работает она тогда только языком. К счастью, сейчас ей стало не до сплетен, пусть займётся тем, что я сказала сделать ещё вчера. А мне надо очередной отчёт отправить...
Из-за меня Максим сюда ходит, надо же! Да просто в очереди стоять вечерами неохота, это ведь так себе удовольствие, когда и так на работе устал. Что ж, я с удовольствием помогу, чем могу, он-то мне с машиной тогда помог, и ещё помог бы, если б попросила. Мы же родственники! Помогаем друг другу и даже в гости друг к другу ходим.
Кстати, они действительно приезжали к нам всем семейством ещё в октябре, в предпоследнее воскресенье месяца. И снова ходили мы по грибы, но не нашли в этот раз почти ничего. Да и застолья толком не вышло, потому что Кристина вредничала и натурально не давала своему мужу прохода, следя за каждым его словом и за каждым выпитым стаканом. Виктору и Люсе за невестку было явно стыдно, сама она считала, что умница и молодец, настоящая Яжемать, заботящаяся о моральном облике отца семейства, а Максим проявлял такие чудеса терпения, что я аж завидовать начала. Только не улыбался он опять... Вернее, улыбался, но иначе. По этой улыбке ясно читалось, что терпение его на исходе, но чем там дело кончилось, я, разумеется, не знала.
Несколько раз, в том числе и позавчера, Кристина тоже приходила ко мне в магазин с Маришкой, и я наконец увидела дочку Максима. Не похожа она на него оказалась от слова совсем, зато мне лично напомнила тётю Бэллу, мать Виктора, ту самую цыганку в их роду, но я свои соображения разумеется оставила при себе и даже не посмела попросить подержать маленькую на руках. Зато имела неосторожность передать привет Максиму и спросить, как у него дела. Спросила я буднично, в самом деле ничего такого не имея в виду. Но Кристина отреагировала неожиданно:
— А с каких это пор вам посредники понадобились? Сама ему напиши да спроси, как у него дела, — ядовито предложила она. – Или что, номер нечаянно удалила? Запоминать надо такие номера, а то сломается машина, чего будешь делать? – спросила девушка, глядя на меня с недовольным прищуром. Было видно, что она перманентно взвинчена, на мужа сильно обижена и при одном упоминании его имени заводится с полуоборота.
Однако я аж потеряла дар речи в первый момент, — чего такого-то я сказала? Правильно он мне говорил: невозможная она стала! И с ней спокойно общаться невозможно — плюётся ядом и едва ли ни шипит!
Кристина тем временем продолжала:
— Тебе к нему, кстати, проще будет достучаться, от меня он частенько трубки не берет. Я его и не факт, что увижу сегодня: пока он домой явится, мы уже спать будем. У него вообще одна его работа на уме давно осталась, до жены и дочери дела нет!
— Ну так... не работать в наше время ни у кого не получается, тем более, у вас маленький ребёнок, денег надо много, — осторожно заметила на это я.
— Ага. Ты ещё мне про ипотеку расскажи, — буркнула Кристина, рассматривая одну из витрин. Беседовали мы с ней как раз в отделе детского питания, и она попутно выбирала то, что следует купить для малышки. — Всё я понимаю, — добавила она с горечью, — только всему ведь есть предел. Он просто старается пореже бывать дома. Думаешь, я этого не замечаю? Где уж он шляется, не представляю, да только раньше полуночи редко приходит.
Я вздохнула. То, что Кристина частенько просто несправедливо придирается к своему мужу, я видела и слышала сама. Но чужая семья — это всегда потёмки, да и о том, как ведут себя мужчины, когда в доме маленькие дети, я тоже была осведомлена как никто, в частности, о том, что Максим в этом смысле не ангел, знала точно. А вот где он бывает до полуночи, действительно непонятно, я ж его в магазине частенько вижу часов в шесть вечера... Так, не твоё это дело, тётя Тома, Тамара Анатольевна, держи информацию при себе!
Однако совсем промолчать тоже было нельзя: со мной здесь и сейчас вели этот разговор, нужно было реагировать, иначе это будет просто обидно для девчонки. Итак, сторону Максима я принять никак не могла — вон как Кристина агрессивно настроена, доводы разума тут не помогут. Да и жалко её мне, если честно, не великая это радость — целыми днями одной с дитём сидеть, понимая, что муж если и придёт домой пораньше, то ничего, кроме ругани с ним у тебя не выйдет.
Итак, сделать тут можно было только одно: привести свой пример и дать мягкий, и по возможности завуалированный совет. Пример из собственного опыта, хвала богам, в арсенале имелся.
— Ну... понимаю, — как можно деликатнее произнесла я. — У каждого из вас тут своё, оба устали, обоим трудно...
— Да чего ж у него трудного, это мне трудно! Лучше б это я работала... — потемнев взглядом, сразу взвилась Кристина, но я перебила её:
— Подожди, ты послушай! Есть тебе, куда уехать? Прямо вот в ближайшее время, на пару недель, а может и на месяц.
– В смысле? – не поняла девушка.
— В смысле, в гости к кому-нибудь. К матери, к сестре, к кому-то, кто рад был бы и тебе, и Марине.
Кристина задумалась, пожала плечами.
— Я не о том, что бы уйти от Максима – нет. Нужна возможность побыть отдельно друг от друга.
Девушка смотрела во все глаза.
— Ну... мама меня давно к себе зовёт, ещё с тех пор, как я родила, — неуверенно призналась она.
— Вот и поезжай к ней, погости, — проговорила я едва ли ни заговорщически. — На пользу пойдёт, поверь. Это я тебе говорю не просто так, я так тоже однажды сделала, на целых три месяца к двоюродной сестре в другой город уехала, у неё детей не было, она моим двоим была рада до невозможности.
Кристина подумала. Интересоваться тем, что и как было у меня, ей и в голову не пришло, хотя я свою историю не только припомнила, но и в угоду ситуации подправила. Да, я уезжала вот так однажды с Диной и Никитой, это да, но во-первых, уехала я со скандалом и намерением больше не возвращаться, во-вторых та самая сестра просто пустила меня с детьми в свою квартиру, а сама на три месяца уехала – работала летом на юге, а в-третьих, жили мы там впроголодь, потому что все, что я могла — это устроиться мыть полы в ближайший магазин в ранние утренние часы, и денег катастрофически не хватало. Только крупу, молоко и чай я и покупала... Надо отдать должное Валерке, нас он забрал моментально, как только узнал, где мы. Помню, как он буквально офигел от того, какой я стала: три месяца жёсткого поста разумеется сделали из пышечки стройняшку, да и в рот ему я больше не заглядывала. Муж подхватил тогда меня на руки и долго не мог отпустить, зацеловывая и едва ли ни плача. Что я вынесла из той поездки? Да, ничего особенного. В основном то, что мужики нам, женщинам, не друзья, что надо уметь кусаться, тогда тебя будут уважать, а любят в этом мире только сильных, размазывающая же сопли по лицу квашня никому не нужна.
Если бы Кристина захотела всех этих подробностей, я бы рассказала всё, хотя и немного иначе, опуская самую жесть и предоставляя возможность самой сделать выводы, но она ничего не спросила, а лишь продолжала возражать мне:
— Ага, я уеду, а Макс тут совсем на воле расслабится! Да шиш ему, не всё мне одной по ночам к ребёнку вставать, пусть тоже почувствует, как оно! Никуда я не поеду!
— Ты не права, — покачала я головой. — Наоборот, он соскучается по вам, а когда приедешь, то не узнаешь его. Да и ты по нему скучать будешь, переосмыслишь всё. Заодно и развеешься. А если уж тяжело будет в разлуке, так сейчас никакой проблемы нет созвониться или списаться, пообщаться. Ну, вернёшься раньше, в крайнем случае.
— Тяжело будет, если я на такое пойду, — признала Кристина опустив глаза, — мы с ним... за пять лет, что вместе, ни разу не расставались больше чем на день... — В голосе девушки послышались слёзы.
— Сейчас это просто мера необходимости, — заверила её я.
Не разревелась бы она, подумалось мне, от этого всё на нет может сойти. После рёва только одно приходит: временное облегчение. А потом пересмотр планов и продолжение того, что и было. Летали, знаем.
— Ну... допустим, я решусь уехать, — тихо и уже немного иначе заговорила Кристина. — Но родители далеко живут, в другом городе, это на поезде полдня в один конец.
— А вот это, кстати, отлично: чем дальше, тем лучше, — заметила я с улыбкой. Мы помолчали. — Так всем лучше будет, поверь, и тебе, и Максиму, и вашей дочке, и родителям — они на внучку порадуются. Представь: приедешь, а там мама, она помогать тебе будет. Она с малышкой побудет, а ты и выспишься, и с подружками встретиться сможешь. От ругани и негатива отдохнёшь.
Кристина хмурилась. Видно было, что идея её захватила, но кое-что останавливает.
— Кто ему тут готовить будет и белые рубашки наглаживать? — горько спросила она. — Он сам как погладит, так смотреть противно!
Я рассмеялась: эх, бабоньки, все мы одинаковые!
— Да он не маленький, Кристин, справится, — заверила я. – Уж машины-то ремонтировать куда сложнее, чем погладить рубашку, а он это умеет, и умеет неплохо. Но в конце концов, пару раз в мятой на работу сходит и всему научится. — Я улыбнулась. — А с голоду сейчас умереть и вовсе нереально: готовой еды — завались, заказывай и не парься!
Она смотрела на меня, а по глазам было видно, что всё больше соглашается со мной.
— Ну, хочешь, я ему буду щи варить? Или другое что, чего попросит, — совсем уж жизнерадостно предложила я и добавила: — Я серьёзно говорю.
Кристина прямо совсем отживела и заулыбалась уже по-доброму. Как в тот первый день, когда я с ней познакомилась. Она и говорила теперь почти как раньше, без отрывистых интонаций. Разговор явно шёл девушке на пользу.
— Ты, наверное, права, надо мне съездить к родителям, – осторожно произнесла она. — Только вот как, я не знаю... На поезде я боюсь с таким маленьким ребёнком, а Максима просить неохота, мы с ним по дороге опять переругаемся, мне это ужасно надоело.
— Ну... тут уж придётся что-то выбирать, – пожала плечами я. Ужасно хотелось предложить Кристине свою помощь в извозе, но такое сразу обозначало бы косвенное участие в их конфликте, до чего крайне нежелательно было доводить.
Она помолчала, хмурясь, потом явно приняла решение и тут же озвучила его.
— Ладно. Попробую всё же попросить Максима нас отвезти, как раз он завтра не работает. Может, и поможет месячишко раздельно пожить, а уж дорогу я как-нибудь стерплю... Слушай, а у вас же тут есть комната для девочек, пустишь меня туда? — спросила она меня, уже совсем повеселев. Сейчас она снова была совсем той милой задорной и разговорчивой девчонкой, какой я увидела её в первый раз. А ведь зашла сюда такая злая и недовольная! Неужели мне удалось на это повлиять, я же такого никогда не могла! Так пусть тогда и дальше всё получается, пусть он её отвезёт, а потом, когда она вернётсях... пусть они помирятся, а жизнь их наладится. Я действительно желаю им счастья, несмотря на то, как в глубине души продолжаю относиться к Максиму.
— Подержишь Маринку? – попросила Кристина, когда я провела её в подсобное помещение магазина, в самый дальний угол к неприметной двери туалета. Я с готовностью взяла у матери по-зимнему укутанную дочку и с удовольствием рассматривала её личико всё то время, пока держала её. Девочка оказалась спокойной, и без матери вела себя прекрасно, тоже рассматривая меня и даже улыбаясь.
Сколько ей, четыре месяца, пять? Очень милая крошка. И хорошо, что имя дали такое, простое и понятное, не забубённое и режущее ухо, как сейчас модно.
— Молчит? Глянь-ка, а она обычно к чужим не идёт, плачет, — удивилась, вернувшись, Кристина. И вдруг неожиданно добавила, заглянув мне прямо в глаза: — Тамар, а ты не хочешь её крёстной стать? Я хотела сестру попросить, но она живёт далеко. С Максовой сестрой у меня что-то совсем не складывается общение, а подруг таких здесь нет, с которыми можно было бы кумовьями стать. А с вами мы дружим, ещё и родственники, так почему бы и нет?
Да? Мы дружим? А по мне так в последний ваш визит ты так себя вела, что мне тебя за косу оттаскать хотелось. Да и вообще, всё стало слишком сложно. Я к тебе хорошо отношусь, девочка, правда, и малышка твоя очень милая. Но тот, с кем ты делишь постель, засел в моём сердце как заноза, и ничего я с этим пока что поделать не могу.
Эх, Кристина, Кристина, знала бы ты, что я хотела сделать!.. Впрочем, не сделала же. А дружба может быть и должна вот так начинаться, кто знает? Сейчас я просто очень тебе сочувствую и хотела бы помочь, больше никаких мыслей в твою сторону у меня нет. А ведь я злилась, завидовала, про себя желала тебе исчезнуть в неизвестном направлении, чтоб Максим стал свободным... Мне так стыдно за все эти мысли!
— Так что? — напомнила Кристина.
— Ну... я бы с радостью, но у меня и так трое крестников, вроде больше нельзя, — попыталась уклониться я.
— Ах, вот что... Я спрошу у батюшки об этом, — снова посерьёзнев, пообещала девушка. — Но если скажет, что можно, согласишься?
— Конечно. Но давай по порядку: сначала съезди к родителям, развейся и приведи в порядок мысли. А потом уж всё остальное.
— Ты права! — она застегнула куртку, забрала малышку и уложила её в коляску. — Не тяжело было? – полушутливо спросила она, когда мы уже шли к кассе.
— Мне привыкать надо, — отвечала я.
— Почему?
— Скоро буду бабушкой, — призналась я ей, и она очень искренне за меня порадовалась, даже обняла. В глазах её искрилось то самое, женское, материнское, даже не знаю, как это называется. Это то, что свойственно каждой из нас, кому-то с детства, кому-то с наступлением первой беременности, а кому-то только после рождения первого ребёнка. Это то, благодаря чему женщины всего мира поддерживают друг друга во всём, что связано с детьми, радуются известию о скором появлении ребёнка у другой или сочувствуют его потере. Кристина стала мамой... Это теперь было видно по ней издалека, делало эту красивую девушку ещё красивее и невероятно радовало меня как женщину. Хорошая девочка. Просто устала очень от материнства, обижена невниманием мужа и не понимает, что сама же это невнимание и провоцирует. Да и поговорить, просто так, на кухне, за чаем, по простому, по-бабски, глаза в глаза ей, похоже, абсолютно не с кем, раз она меня в крёстные зовёт. Она бы не стала такой, будь это всё в её жизни. А так, Кристина очень даже хорошая, и пусть у неё тоже всё будет хорошо. А как съездит она и вернётся, так и посмотрим, чего дальше, может, и правда стану крёстной на старости лет, а заодно и... попытаюсь дружить с Кристиной.
Выйдя проводить их на улицу, я от нечего делать спросила, далеко ли ей отсюда до дома и очень удивилась, когда она объяснила мне это. Идти пешком с коляской было минут пятнадцать, доехать дворами на машине непросто, да и в целом, действительно ближе до другого магазина. Сюда ей был смысл идти только во время прогулки, а супермаркет, правда, другой сети, имелся прямо на первом этаже их дома.
Когда Кристина ушла, я, глядя ей вслед, ещё долго размышляла о том, чего ж это Максим так сюда зачастил и не находила никаких других причин кроме той, на которую сегодня намекнула Анька.
На следующий день, то бишь, вчера, Кристина с дочкой действительно уехали: она заходила ко мне попрощаться, а заодно купить в дорогу воды, была в отличном настроении и обнимала меня как родную. Маленькая она, почему-то подумалось мне в тот момент, я и сама невысокая, а на неё смотрю сверху.
Я вышла с Кристиной на порог магазина, но до машины не пошла: на улице опять лило как из ведра. Поиск глазами их серой машины ничего не дал: серых было большинство, да и не нужен был никому такой поиск. Нечего даже смотреть вслед девушке, она мимо своей машины не пройдёт. Лучше развернись на сто восемьдесят градусов и иди работать. Потрудись немного, и по случаю воскресенья отпусти себя домой часа в три. К обеду Кристина обещала прислать фотку с места, куда направлялась, посмотришь и порадуешься за неё. Потом будет выходной, всего один... И ты опять не будешь знать, куда себя деть, толком ничего по дому не сделаешь, измаешься к вечеру от скуки и не будешь спать полночи. Собственно, всё так и вышло: весь день меня не покидало состояние "ничего не делаю, но и не отдыхаю", и к вечеру устала я от этого больше, чем на работе.
Так! Мне это надоело. Поеду-ка я в фитнесс-центр, займу себя, это лучше, чем тут слоняться и ждать наступления завтра. Абонемент у меня безлимитный, время работы центра аж до одиннадцати вечера, сейчас только пять, и успеть можно много чего!
Собралась я быстро, в течении десяти минут, выскочила в сумеречный дождливый вечер и завела машину. Ожидая, когда она немного прогреется, покурила и открыла ворота. А потом... потом меня ждал сюрприз: перестали включаться передачи. Как я ни билась, ни первую, ни заднюю включить так и не сумела. Из меня так себе автослесарь, но мысль о том, что поломка в коробке передач, меня конечно же посетила. Хотя минуту спустя думалось уже иначе, ибо я обнаружила и кое-что другое: педаль сцепления оказывается ходила слишком свободно, практически болталась!
Ну, здорово! Ура. И чего я завтра делать буду? Я как штык должна быть на работе в восемь утра, а уж куда мне за день нужно смотаться ещё, я просто молчу. Никуда я теперь не успею. До работы, предположим, доеду на такси, а потооооом... Чёрт, ну как не вовремя! Моего ещё дома нет: на двое суток ушёл сегодня утром на работу. Он, конечно, в машинах так себе спец, максимум на что способен — это колёса поменять, но сейчас бы хоть не одна вешалась, будь он тут, хоть бы поругались всласть, а так — ложись и помирай.
В сердцах хлопнув дверцей, я направилась обратно домой, кое-как прикрываясь от нескончаемого проливного дождя. Вот те, блин, и фитнесс. Чё делать-то?
В голове шёл поиск решения проблемы – прямо как в компьютере. И уже в который раз результат его был всё тот же... Немудрено было, что в какой-то момент именно этот результат я и приняла. Приняла, отбросив наконец всё остальное.
— Алло... ты сильно занят? Мне очень неудобно, но обратиться больше не к кому... Да что ж ещё? Машина сломалась.
***
Он приехал быстро, всего через двадцать минут после моего звонка. Сумерки уже сгустились над посёлком на тот момент, — из-за низкой облачности и близкого леса у нас это часто бывает. Дождь на тот момент не только усилился, но и постепенно начал перемежаться снегом.
Максиму понадобилось совсем немного, чтобы понять, в чём причина: только сесть на водительское сидение и пару раз нажать на педали. Он нахмурился, и я поняла, что ничего хорошего не произошло.
— Дай чего-нибудь накинуть, – попросил он сквозь шум дождя. Я быстро метнулась домой и вернулась со старой Никиткиной курткой. Великовато будет, – сын у меня и ростом выше Максима, и в целом намного крупнее, но другой мужской одежды у меня в доме нет.
— Тебе помочь чем-нибудь? Может хоть посветить или зонтик над тобой подержать? Гаража у меня нет, уж извини, — виновато тараторила я.
— Не надо, — отрезал Максим.
— А что же делать?
— Домой иди, чаю поставь.
— А может, поужинаешь?
— Может, и поужинаю. Иди.
Я снова вернулась домой, лихорадочно соображая, что делать, как и зачем, налила в электрочайник воды, ткнула на кнопку...
Интересно, вот как там можно что-то делать? Проливной дождь со снегом, порывистый ветер и темнота! Да я б на его месте послала меня нахрен за такой подарочек вечером в выходной. Ох, Максим, мне б твоё терпение! Да за такое проси чего хочешь!.. Хотя... а что у меня есть-то? Я действительно могу тебя только ужином накормить и больше ничего.
Ужин... ужин. Что у меня с этим? А с этим всё плохо, хоть я по сути и пообещала. Нет, щи я, конечно, сегодня сварила, только больше-то и нет ничего! Единственный вариант — пожарить сейчас картошки и... открыть маринованные грибы! Вот! Отличная идея.
Я принялась за дело как обычно быстро, и как раз только что накрыла крышкой сковородку с нарезанной картошкой, когда Максим пришёл с улицы. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы отчётливо понять: он промёрз буквально до нутра. Старая куртка моего сына никак не помогла: проливной дождь мигом промочил её до нитки, да и ветер сделал своё дело. И не чай тут нужен, чтобы согреться. Чая не может быть достаточно, когда человек, несмотря на природную смуглость настолько побелел от холода. А, главное, что-то совсем он опечален, и дело даже не в том, что замёрз.
— Ничего не получится тут сделать, надо в сервис гнать, — вынес он вердикт, буквально стуча зубами.
— Понятно, — ответила я, — хрен с ней, разберёмся.
Произносить дальнейшее мне было попросту неудобно – сказывалась моё отношение к Максиму, но иначе тут поступать было нельзя.
— Ты знаешь... иди в душ. А потом к печке, там в соседней комнате очень тепло. — Он начал было отрицательно качать головой, отказываясь, но я не могла такого допустить. – Иначе если ты заболеешь, я себе не прощу, это же из-за меня всё!
Потом я, не желая ничего слушать, вручила ему полотенце и очень настойчиво проводила в небольшое помещение в глубине дома – душевую. Горячая вода, по моим наблюдениям — это единственное, что может согреть быстро и не дать заболеть. А заболеть сейчас, в ненавистном ноябре – это именно то, чего не пожелаешь и врагу.
Сама я занялась завариванием чая с травами, параллельно помешивая в сковородке картошку и размышляя, какого сорта грибы сейчас открыть. Была я спокойной и холодной, думая только о том, как угодить дорогому гостю, который был в тот момент для меня родственником и больше ни кем.
Вот и славно сейчас поужинаем, раз больше ничего сделать нельзя, думалось мне. Наверняка Максим чего-нибудь придумает или уже придумал. Меня совершенно одну и без машины он не оставит, я уверена в этом на двести процентов. Так, кажется всё готово у меня, надо собирать на стол. Жаль, нельзя немного выпить в нашей жизни: то за рулём, то завтра на работу. Начальнички, блин. И оба больны гиперответственностью.
...Я не услышала как он подошёл ко мне. Может быть он так и хотел – чтобы я не услышала. Чтобы сразу увидела его прямо перед собой, в одном только полотенце на бёдрах, с сырыми растрёпанными волосами, из-за чего стрижка не казалась такой уж идеальной. Он стоял на пороге моей кухни как тогда, в мой день рождения год назад. Только сейчас никого, кроме нас двоих, в этом доме больше не было.
Странное выражение лица у него было: выжидательное. Он ждал, что я решу, что скажу. А мне ничего не хотелось говорить: сражённая его молодостью и красотой, я просто любовалась. Я понимала, что такого момента в жизни больше не будет. Только один раз в жизни можно вот так увидеть и поразиться. Потом возможно, увидишь кого-то ещё, и будет не хуже, но с одним и тем же человеком первый раз бывает только один раз. Я наслаждалась. Ещё несколько мгновений — просто наслаждалась. Растягивала удовольствие от предвкушения того, что меня ждёт. И даже не запомнила, кем из нас был сделан первый шаг. Только лишь мысль мелькнула: ничто в этом мире не случайно, и вот, для чего так некстати сломалась моя машина.
Этим мглистым осенним вечером под шум проливного дождя за окном в мои мир пришло то, чему я таки не смогла сопротивляться, и то, насколько я была счастлива этим, не поддавалось никакому измерению.
-----------------------
Предыдущая глава
Читать сначала
