Хожу среди могил забытых...
Хожу среди могил забытых,
Крестов склонённых, пыльных плит,
Надгробий старых и разбитых,
Печальных русских пирамид.
Какой покой в шатрах цветущих!
Какой заманчивый уют! –
И только птицы в пышных кущах
Забыть о жизни не дают.
И я прошу прощенья, предки,
Что я запрета смял межу;
Бесшумно раздвигая ветки,
Меж вами, спящими, хожу.
Я мыслей ваших не нарушу,
Вы не нарушите моих.
Но что же так тревожит душу
В потёмках этих вековых?
Вот луч,
сквозь листья проскользнувший,
Рассеял сумрак тишины:
«Мир праху твоему, уснувший...
От внука, сына и жены...»
Кто ты? В каком родился веке?
И тих ли сон твой в темноте?
И весь ли сказ о человеке,
Что прочитал я на плите?
И много это иль немного
В пыли забвенья на земле?
Но я прошу тихонько Бога:
Пусть скажут так и обо мне.
Пусть кто-то, ветки отогнувший,
Прочтёт на пыльном камне вдруг:
«Мир праху твоему, уснувший...» –
И сон,
и тишина вокруг...
Крестов склонённых, пыльных плит,
Надгробий старых и разбитых,
Печальных русских пирамид.
Какой покой в шатрах цветущих!
Какой заманчивый уют! –
И только птицы в пышных кущах
Забыть о жизни не дают.
И я прошу прощенья, предки,
Что я запрета смял межу;
Бесшумно раздвигая ветки,
Меж вами, спящими, хожу.
Я мыслей ваших не нарушу,
Вы не нарушите моих.
Но что же так тревожит душу
В потёмках этих вековых?
Вот луч,
сквозь листья проскользнувший,
Рассеял сумрак тишины:
«Мир праху твоему, уснувший...
От внука, сына и жены...»
Кто ты? В каком родился веке?
И тих ли сон твой в темноте?
И весь ли сказ о человеке,
Что прочитал я на плите?
И много это иль немного
В пыли забвенья на земле?
Но я прошу тихонько Бога:
Пусть скажут так и обо мне.
Пусть кто-то, ветки отогнувший,
Прочтёт на пыльном камне вдруг:
«Мир праху твоему, уснувший...» –
И сон,
и тишина вокруг...