будень

подъездный бог выныривает в подъезд, из подъезда,

смахивает со двора детский крик, мат.

 

напоминает себе, что это всё-таки не тюрьма,

что это простые местные – не прям чтоб его ответственность,

что за пределами клетки проживает апокали́псис,

ну, если (на фоне зелени) всматриваться в палитру

следов – человечьих, меньших и птичьих.

 

плюётся – лучше б язычество.

 

отмахивается от мусорки, фиксируется в аптеке –

в сорок третьей (третьем? третьей) хроник – старый асклепий,

а бог симпатизирует простым числам и существам

(в том числе идиотам, скамерам, бывшим детям).

 

возвращаясь ногами, впервые слышит, как падает с яблони яблоко –

оно ведь было довольно давно заявлено,

и наконец-то внятно реализовано.

 

а больше (никак не меньше) ничего нового –

никто из соседей не умер и не воскрес,

никто из отмеченных не выпустил новых песен,

сосланный в подъезд горшок с травой продолжает жить,

рядом детские книжки – кому там теперь нужны.

 

воображает, что бы он съел на ужин.

и всё за окном всё дальше, окно всё уже,

солнце снова застряло между, смотри – дрожит

на прицеле. всё как в последней жизни –

кто-то да выживет.