Запоздалое письмо
ЗАПОЗДАЛОЕ
ПИСЬМО
Юрию Шмакову,
лучшему другу
Шмачина-старичина,
Тебя ли мне судить...
Но где она, причина,
Из жизни уходить?
Ну, лёгкое истлело,
Так тлел и цвет зари.
И что тебе за дело –
Кури да и кури.
Ведь ты за шесть десятков
Своих курильных лет
Лишь выбрал без остатка
Полтонны сигарет.
И надо, чтобы чинно
Еще полвека жёг
Себя ты, старичина,
Шмачина, друг-дружок!
Курил бы, как бывало,
И дымкой твой рассказ
Загадочно скрывало,
Как облаком Парнас.
Да ты и сам коронно,
Без удержу дымя,
Приветом электронным
Порадовал меня.
Начало было, правда,
Как гром с небесных круч,
Как будто жгучим градом
Ударило из туч.
Племяш... В кого ты верил...
Надежд твоих оплот...
Ужасную потерю
Принёс минувший год.
Но иронично-сухо
Легли твои слова,
И в каждом – сила духа,
И грусть – едва-едва...
“Дай Бог, чтоб обошли нас
Потери стороной.
А прочее, как вирус,
Придёт само собой.
И рифмы, и простые
Слова газетных строк.
И радости – такие,
Как толстый кошелёк.
Я вас люблю и помню,
И потому скриплю.
Легко ли, не легко мне,
А помню и люблю.
И прожил я не нище,
А в шуме лёгких крыл,
Поскольку Пузанище
Мне имя подарил.
За ножик перочинный
Под шёпот Иртыша
Сказал: “Носи, Шмачина,
Коль требует душа”.
Не знамя и не орден,
И не кольцо в носу,
Но имя это – “Коркин” –
Я с гордостью несу.
Оно меж тропок склизких
Меня борзо зело
До премий журналистских,
До Штатов довело.
И всё-таки – без чина,
Без прочих знатных штук,
Шмачина-простачина,
Ваш старый добрый друг”. –
О! изморозью белой
Прихваченный уже,
Ты знал – не в чине дело,
Но главный чин – в душе.
И коль душа большая,
То и размах большой –
От края и до края
Всё полнится душой.
И я не знал кручины,
Пока ты там курил.
Ты для меня, Шмачина,
Всей дальней Русью был.
Но вот тебя не стало
В краю, где холода,
И пол-Руси пропало
С тобою навсегда.
Всё дёгтем тьмы покрыло,
Куда хватает взгляд,
Лишь, говорят, Курилы
Кой-где еще дымят.
Дымят... Да больно горько!
Курить бы – не кадить...
Так что ж ты, милый Коркин,
Надумал уходить?
Ведь в том письме последнем
Для Пузы твоего –
О житии столетнем,
Не менее того!
И это ровно столько,
Чтоб свой упрочить след
И выкурить достойно
Остаток сигарет.
Но всем желаньям нашим
Один хозяин – Бог.
Привычно пьём из чаши
Багряной жизни сок.
Но гаснет неба люстра,
И всё вокруг во тьме,
И в нашей чаше пусто,
Лишь капелька на дне...
И вот по воле Бога,
По вере в чудеса,
Душе лежит дорога
С земли на небеса.
В той вечности пресветлой,
Как сердце говорит,
Душа свой труд заветный
И радостный творит.
Уж там курить не надо,
Не надо хмурить бровь,
Там вечная отрада
И вечная любовь.
По сказочному лету
Гуляй себе, броди
И с Господом беседу
Премудрую веди.
Но это если раньше
В сумятице мирской
Не знал ни зла, ни фальши,
Ни зависти людской.
И это ты! –
Смотри-ка:
Не зря курил за всех.
Лишь в этом закавыка,
Лишь в этом весь твой грех.
И кажется, Шмачина,
Я суть узнал того,
В чем тайная причина
Ухода твоего.
Для встречи наших братий
Когда ударит час,
Тебя призвал Создатель
Как лучшего из нас.
В Небесном Царстве Высшем,
Всегда чутьём хорош,
Ты каждому жилище
По вкусу подберёшь.
И встретишь без обузы,
Объятия раскрыв:
– А вот оно и Пузо!
– А вот он и Комдив!
И столько ликованья –
Не мешкай! проходи!..
Готовит расставанье
Нам встречу впереди.
Ну, а пока на грешной
И горестной земле
Сиротно, безутешно,
Как в поле в январе.
По вечности соседи ж,
А нынче-то мы кто ж?.. –
Ты больше не приедешь.
И в гости не придёшь.
Всех смачнее и дольше
Не станешь говорить.
И сигарету больше
Не сможешь закурить.
Ты бросил нас. Прискорбно.
Да что уж? Бог с тобой.
Но ты же имя “Коркин”
Оставил сиротой!
Ему ведь не докажешь,
Что время – вечно спать.
Ему ведь не прикажешь –
Под чьей статьёй стоять...
Черна тоска-кручина,
Избавишься не вдруг.
Шмачина-старичина,
Мой самый верный друг!
Мороз сегодня грозен.
Раздолье январю...
Давно курить я бросил,
Но нынче закурю.
31 января 2008 года,
родителей прп. Сергия Радонежского;
1 февраля 2008 года,
прп. Макария Великого, Египетского;
5 июля 2008 года;
мучеников Галактиона и Иулиании.
ПИСЬМО
Юрию Шмакову,
лучшему другу
Шмачина-старичина,
Тебя ли мне судить...
Но где она, причина,
Из жизни уходить?
Ну, лёгкое истлело,
Так тлел и цвет зари.
И что тебе за дело –
Кури да и кури.
Ведь ты за шесть десятков
Своих курильных лет
Лишь выбрал без остатка
Полтонны сигарет.
И надо, чтобы чинно
Еще полвека жёг
Себя ты, старичина,
Шмачина, друг-дружок!
Курил бы, как бывало,
И дымкой твой рассказ
Загадочно скрывало,
Как облаком Парнас.
Да ты и сам коронно,
Без удержу дымя,
Приветом электронным
Порадовал меня.
Начало было, правда,
Как гром с небесных круч,
Как будто жгучим градом
Ударило из туч.
Племяш... В кого ты верил...
Надежд твоих оплот...
Ужасную потерю
Принёс минувший год.
Но иронично-сухо
Легли твои слова,
И в каждом – сила духа,
И грусть – едва-едва...
“Дай Бог, чтоб обошли нас
Потери стороной.
А прочее, как вирус,
Придёт само собой.
И рифмы, и простые
Слова газетных строк.
И радости – такие,
Как толстый кошелёк.
Я вас люблю и помню,
И потому скриплю.
Легко ли, не легко мне,
А помню и люблю.
И прожил я не нище,
А в шуме лёгких крыл,
Поскольку Пузанище
Мне имя подарил.
За ножик перочинный
Под шёпот Иртыша
Сказал: “Носи, Шмачина,
Коль требует душа”.
Не знамя и не орден,
И не кольцо в носу,
Но имя это – “Коркин” –
Я с гордостью несу.
Оно меж тропок склизких
Меня борзо зело
До премий журналистских,
До Штатов довело.
И всё-таки – без чина,
Без прочих знатных штук,
Шмачина-простачина,
Ваш старый добрый друг”. –
О! изморозью белой
Прихваченный уже,
Ты знал – не в чине дело,
Но главный чин – в душе.
И коль душа большая,
То и размах большой –
От края и до края
Всё полнится душой.
И я не знал кручины,
Пока ты там курил.
Ты для меня, Шмачина,
Всей дальней Русью был.
Но вот тебя не стало
В краю, где холода,
И пол-Руси пропало
С тобою навсегда.
Всё дёгтем тьмы покрыло,
Куда хватает взгляд,
Лишь, говорят, Курилы
Кой-где еще дымят.
Дымят... Да больно горько!
Курить бы – не кадить...
Так что ж ты, милый Коркин,
Надумал уходить?
Ведь в том письме последнем
Для Пузы твоего –
О житии столетнем,
Не менее того!
И это ровно столько,
Чтоб свой упрочить след
И выкурить достойно
Остаток сигарет.
Но всем желаньям нашим
Один хозяин – Бог.
Привычно пьём из чаши
Багряной жизни сок.
Но гаснет неба люстра,
И всё вокруг во тьме,
И в нашей чаше пусто,
Лишь капелька на дне...
И вот по воле Бога,
По вере в чудеса,
Душе лежит дорога
С земли на небеса.
В той вечности пресветлой,
Как сердце говорит,
Душа свой труд заветный
И радостный творит.
Уж там курить не надо,
Не надо хмурить бровь,
Там вечная отрада
И вечная любовь.
По сказочному лету
Гуляй себе, броди
И с Господом беседу
Премудрую веди.
Но это если раньше
В сумятице мирской
Не знал ни зла, ни фальши,
Ни зависти людской.
И это ты! –
Смотри-ка:
Не зря курил за всех.
Лишь в этом закавыка,
Лишь в этом весь твой грех.
И кажется, Шмачина,
Я суть узнал того,
В чем тайная причина
Ухода твоего.
Для встречи наших братий
Когда ударит час,
Тебя призвал Создатель
Как лучшего из нас.
В Небесном Царстве Высшем,
Всегда чутьём хорош,
Ты каждому жилище
По вкусу подберёшь.
И встретишь без обузы,
Объятия раскрыв:
– А вот оно и Пузо!
– А вот он и Комдив!
И столько ликованья –
Не мешкай! проходи!..
Готовит расставанье
Нам встречу впереди.
Ну, а пока на грешной
И горестной земле
Сиротно, безутешно,
Как в поле в январе.
По вечности соседи ж,
А нынче-то мы кто ж?.. –
Ты больше не приедешь.
И в гости не придёшь.
Всех смачнее и дольше
Не станешь говорить.
И сигарету больше
Не сможешь закурить.
Ты бросил нас. Прискорбно.
Да что уж? Бог с тобой.
Но ты же имя “Коркин”
Оставил сиротой!
Ему ведь не докажешь,
Что время – вечно спать.
Ему ведь не прикажешь –
Под чьей статьёй стоять...
Черна тоска-кручина,
Избавишься не вдруг.
Шмачина-старичина,
Мой самый верный друг!
Мороз сегодня грозен.
Раздолье январю...
Давно курить я бросил,
Но нынче закурю.
31 января 2008 года,
родителей прп. Сергия Радонежского;
1 февраля 2008 года,
прп. Макария Великого, Египетского;
5 июля 2008 года;
мучеников Галактиона и Иулиании.
