Ну, право, птенчики … и лисы...

Альбом, заброшенный в гараж...
В нём плёнок Кодак вернисаж...
Ещё на ФЭДе, бывшей «Лейке»,
Снимали, как терзали Петьку
Девчонки из вечерней школы…
Чудак, он им носил крюшоны,
Брал по десятку Эскимо,
Пел под гитару Окуджаву,
Подружки нежно прижимались…
Ласкать таскали на кровать…
Да рано было… Даже мать,
Застав, сказала:
- Кышь, циплёнок!
Куда вы, девки?.. Он – ребёнок… Садистки, вечером в кино
Его щипали и кусали…
На задней лавке в полном зале
В провале гулкой тишины
Связали руки… и в штаны,
Как в гнёзда бабы под несушек,
Пускали пальцы…
Самым ушлым
Везло на нежные места…
Чуть-чуть сжимали…
И, густа,
Однажды хлынула живица…
Втирать, как в Древнем Риме, в лица?..
Не всем хватает!…
И тогда
Та, что постарше, как всегда,
Решила дело в свою пользу… Закончен стих… А дальше проза:
Он покорился… В детстве, раньше
Его тиранила на пляже…
Теперь, чтоб сутки мог любить,
На мёде ставили имбирь..
На всех последних трёх страницах
Их только двое… Что творится!..
Я видел всё! Какое суши?
Он жив! Поставила на уши!
Он даже ходит колесом
Вне времени, которое на сон...
Сама счастлива, как  несушка,
Рожала…
Ну, не каждый год…
Но!.. Замечательный приплод!..
Мальчишек… целый… хоровод!.. Народ, во истину, отпетый!
Все братья чувственны, как Петька:
На девочек – глаз щелки к низу:
Ну, право, птенчики … и лисы...
Но сбились, словно рой пчелиный,
На сладость губ… к одной… дивчине…
Обняв, в захлёб целуют в рот!..
…Отца судьба… наоборот…