Памяти маленькой болонки
Есть, говорят, на свете остров Мальта,
Где круглый год тепло и хорошо.
А у меня жила собачка Мальта:
Мальтийская болонка — как пушок. Она мне пальцы ласково лизала
И обожала брать еду с руки.
Она дурного слова не сказала,
Когда ей подстригали коготки. Но если видела, что гость уходит,
То рвался вопль из маленькой груди:
— Куда ты, дорогой? Там волки бродят!
Не уходи, посто-о-ой! Не уходи-и-и! Дворовых кошек сроду не гоняла,
Любила нюхать вежливо кусты. Она была.
Вчера ее не стало.
Иссяк источник чистой доброты. Да, никому не избежать страданий,
И смерть за жизнью следует, как тень.
Но мамины тяжелые рыданья
Мне надрывали душу целый день. Прости меня, пушистый мой комочек,
За то, что в нашей каменной степи
Не лечат у собак болезни почек,
А сразу предлагают усыпить. И может быть, в ином — небесном крае,
Когда погаснет и моя звезда,
Меня ты встретишь вновь знакомым лаем
И не покинешь больше — никогда.
Где круглый год тепло и хорошо.
А у меня жила собачка Мальта:
Мальтийская болонка — как пушок. Она мне пальцы ласково лизала
И обожала брать еду с руки.
Она дурного слова не сказала,
Когда ей подстригали коготки. Но если видела, что гость уходит,
То рвался вопль из маленькой груди:
— Куда ты, дорогой? Там волки бродят!
Не уходи, посто-о-ой! Не уходи-и-и! Дворовых кошек сроду не гоняла,
Любила нюхать вежливо кусты. Она была.
Вчера ее не стало.
Иссяк источник чистой доброты. Да, никому не избежать страданий,
И смерть за жизнью следует, как тень.
Но мамины тяжелые рыданья
Мне надрывали душу целый день. Прости меня, пушистый мой комочек,
За то, что в нашей каменной степи
Не лечат у собак болезни почек,
А сразу предлагают усыпить. И может быть, в ином — небесном крае,
Когда погаснет и моя звезда,
Меня ты встретишь вновь знакомым лаем
И не покинешь больше — никогда.
