А.Посохов "Перстень с трефовым крестом"
Александр Посохов
Перстень с трефовым крестом
Живёт Колька с матерью в двухэтажном доме довоенной постройки. Во дворе у него своя голубятня, которую он соорудил сам, как смог. Стоит он возле неё, загоревший, без майки, на ногах сандалии, на голове простенькая тюбетейка. А на плече у него птенец голубя, чёрный с белым хвостом. Нажевав зерна, Колька подкармливает голубёнка прямо изо рта. Птенец жадно и смело подставляет к его лицу клюв за очередной порцией.
Тёплый осенний день. Колька в школьной форме шугает голубей и наблюдает за их полётом. Через какое-то время вся стая дружно опускается на захват голубятни. Но один чёрный голубь с белым хвостом отделяется и садится на плечо своего юного хозяина. Это Цыганок – такое имя придумал ему Колька ещё летом. Мать Цыганка поймал ястреб. Поэтому Колька и вырастил его сам. И теперь, по мнению соседей по дому, взрослый голубь так выражает ему свою благодарность.
Демонстрация в центре города в честь праздника Великого Октября. Колонны школьных коллективов направляются к высокой монументальной трибуне с памятником Ленину напротив здания Горсовета. В одной из колонн идёт Колька. Перед самой трибуной он, расстегнув тёплую куртку, достаёт Цыганка и, когда раздаётся «Да здравствуют пионеры и школьники! Ура, товарищи!», под общее ликование одноклассников выпускает его из рук. Голубь, хлопая крыльями, устремляется в небо над людским потоком.
– А он вернётся домой? – спрашивают наперебой ребята.
– Конечно, – уверенно отвечает Колька. – Через полчаса. А был бы почтовым, минут за десять долетел бы.
Зимний вечер, морозно. Колька один дома.
Стук в дверь. И сразу без приглашения входит пожилая соседка по подъезду, заглядывает на кухню и спрашивает:
– А где мать?
– Папку встречать уехала.
– Из тюрьмы, что ли? – Колька в ответ утвердительно кивает. – Ну, теперь начнётся у вас. Как бы он сразу чего худого не наделал, такие на свободе жить не умеют. Ты, Колька, пример с него не бери, – предостерегает соседка.
В квартиру заходят мать и отец. Колька с удивлением смотрит на то, во что одет отец – серая телогрейка, серая шапка, серые штаны, серые кирзовые сапоги. Отец, крепкого телосложения мужчина, легко приподнимает сына и прижимает к себе. В момент, когда отец обнял его, Колька с незнакомым до этого ощущением почувствовал щетину на небритом отцовском лице и разглядел ещё у него наколку на безымянном пальце левой руки – перстень с трефовым крестом.
Возле сарая в компании каких-то мужиков, пошатываясь, стоит пьяный Колькин отец.
– Сейчас я вам его достану, – говорит он мужикам, подставляя лестницу к крыше сарая, на которой возвышается Колькина голубятня. Спускается он уже с Цыганком и на показ расправляет ему хвост и крылья. – Ну, где вы ещё такого найдёте, чистокровная бабочка. Ящик столичной и он ваш. Так что берите, пока я добрый.
– А почему голубятня без замка? – удивляется один из мужиков.
– А зачем её закрывать, – с ухмылкой отвечает отец Кольки. – Мне сами несут, а не тырят у меня. И ты, если скажу, сам принесёшь сюда всех своих птичек. И водки поставишь, сколько потребую.
Мужики в нерешительности о чём-то шушукаются между собой. По выражению их лиц видно, что они уже окончательно поняли, с кем связались, и что за тип предлагает им купить хорошего голубя.
В это время, вернувшись из школы с полевой сумкой через плечо вместо портфеля, к сараю подбегает Колька.
– Отдай, это же мой голубь, – испуганно просит он отца.
– Да ты кто такой! – возмущается отец, и взгляд его и без того почти всегда угрожающий, становится откровенно свирепым. – Здесь всё моё!
– Ну, пожалуйста, папа, отпусти его, ему же больно.
Колька виснет на руках у отца и пытается освободить Цыганка.
– Пойдём мы, – говорит другой мужик в явном смятении от происходящего.
– Да на, забирай своё сокровище! – кричит пьяный отец и в ярости на глазах у сына, широко размахнувшись, с силой бросает Цыганка на снег. Голова птицы при этом остаётся у отца в сжатой ладони. И опять этот перстень с трефовым крестом.
Колька замирает на мгновение, не веря в то, что произошло, и затем кидается к ещё трепещущему в агонии тельцу голубя.
Мужики быстро и молча уходят.
Утром на кухне протрезвевший отец, нервно погасив папиросу о край батареи, подходит к Кольке, обнимает его и просит прощения:
– Пьяный я был, ничего не помню. Сам же ещё сказал тебе, чтобы голубятню не закрывал. Может, замок и остановил бы меня. Хотя вряд ли. Ну, прости ты меня. Если хочешь, у тебя самые лучшие голуби будут. А хочешь, я научу тебя драться. Пока я жив, ни один фраер тебя не тронет. А потом сам себя защищай. Бей первым ногами, ноги сильнее. А, сграбастают, зубами рви. Никого не жалей и ничего ни у кого не проси. Могу ещё в карты научить играть. В жизни всё пригодиться может.
Колька по-детски плаксиво, вытирая глаза кулаком, всхлипывает и говорит:
– Такого, как Цыганок, больше не будет. Я его за сараем похоронил. Только ямка неглубокая, снега много и земля мёрзлая. Недавно совсем мамка тебя привезла, а ты вон уже чего наделал. Никогда тебе этого не прощу.
Видно, что отец очень переживает, искренне раскаивается, но не знает, как ещё утешить сына.
– Кончай скулить, – снова закурив, говорит отец. – Ты мой сын. А, значит, умный и сильный. Распустил нюни, как баба. Всё, забыли. Марш в туалет, вытри слёзы и высморкайся, как следует.
Через месяц отца снова забрали. И больше Колька никогда его не видел. Сгинул бесследно.
Николаю Сергеевичу уже за восемьдесят. Отца он давно простил, понимая, что не из каждого беспризорника тогда академики получались и не каждому бывшему москвичу въезд в Москву запрещали. Со временем он вспоминал об отце всё реже и реже. А вот перстень с трефовым крестом так и маячит у него перед глазами. Он даже сам хотел когда-то набить себе такой же. Но знающие люди предупредили, что с такой незаконной наколкой без пальца остаться можно.
* * *
