И мир убог, и я убогий...
И мир убог, и я убогий.
Уныло пью свое вино.
На кухне теща бреет ноги,
И борщ готовит заодно.
Жена соседям задолжала,
За дверь не кажет и носок,
В меня свои впивая жала,
Сидит и штопает носок.
Впивая, сумрачно вдыхает
Подмышек едкий аромат,
Но томно взор свой опускает,
Заслышав трехэтажный мат.
Мат от племянника исходит,
Который, заглушая боль,
Тупыми ножницами сводит
Натертый на ноге мозоль.
А из кладовки стоны, всхлипы
Слышны уже как с пол часа.
Там дочка с другом смотрит клипы
Как пить дать, девичья коса
Растрепана. На белых грудях,
И на коленках синяки,
А смеет рассуждать на людях,
Что мамка с папкой дураки.
Сынок шипит по телефону
Про чью-то «дурь» и про «баян»,
Нетрудно «дуракам» по тону,
Понять, что парень наркоман…
…Трусы висят на батарее,
Воняет с мусором ведро,
И крестик на немытой шее
Поблёк и не блестит давно…
Уныло пью свое вино.
На кухне теща бреет ноги,
И борщ готовит заодно.
Жена соседям задолжала,
За дверь не кажет и носок,
В меня свои впивая жала,
Сидит и штопает носок.
Впивая, сумрачно вдыхает
Подмышек едкий аромат,
Но томно взор свой опускает,
Заслышав трехэтажный мат.
Мат от племянника исходит,
Который, заглушая боль,
Тупыми ножницами сводит
Натертый на ноге мозоль.
А из кладовки стоны, всхлипы
Слышны уже как с пол часа.
Там дочка с другом смотрит клипы
Как пить дать, девичья коса
Растрепана. На белых грудях,
И на коленках синяки,
А смеет рассуждать на людях,
Что мамка с папкой дураки.
Сынок шипит по телефону
Про чью-то «дурь» и про «баян»,
Нетрудно «дуракам» по тону,
Понять, что парень наркоман…
…Трусы висят на батарее,
Воняет с мусором ведро,
И крестик на немытой шее
Поблёк и не блестит давно…