Карьера для пророка
Степанов совершает ужасное преступление.
Он лежит на диване и бездарно тратит своё время.
За окном распухает жаркое городское утро.
Осатанело орут чайки, шумят машины.
Спешить некуда, делать ничего не хочется.
На комоде третий день лежит стопка новых книг.
Но у Степанова нет никакого интереса их разбирать.
В ноутбуке три свеженайденных монографии.
Искал, извёлся, а прочесть нет ни сил, ни желания.
Свои тексты вовсе не желают приходить на ум.
Время уходит медленно и неотвратимо.
Сладкий ужас сжимает сердце и что ещё внутри.
Словно Степанов не использовал трафик интернета.
Или купил по случаю абонемент на фитнес.
Хотя он и фитнес суть вещи абсолютно несовместные.
Мог бы потратиться на нечто более полезное.
Степанов лежит на диване и пытается думать.
То ли это дзен, то ли апогей лени.
Что-то брезжит, но ускользает от нейронов.
Тщетная попытка потрогать пальцами туман.
Марево июльского полдня перетекает в мозг.
А орущим чайкам за оконом думать незачем.
Они прилетают каждый год четвёртого апреля.
Улетают четвёртого августа - проверено не раз.
Чайкам всё по барабану, они просто деталь бытия.
Интересно, куда деваются старые чайки?
Детей у них нет, делать им на пенсии особенно нечего.
Лежат себе неподалёку от горластых птенцов и вздыхают.
Четвёртого августа ворчат и пристраиваются в хвост стаи.
Летят и ждут, когда же естественный отбор их отсеет.
Чайки не умеют роптать на судьбу.
Человек, тот ропщет в режиме нон-стоп.
То у соседа жена красивей, то машина новая.
Хотя поди разбери, про что там разорались чайки.
Может статься, они вовсю критикуют природу-мать?
И деревья тоже не зря размахивают ветвями?
Мозг Степанова начинает понемногу оживать.
Всему должна быть причина, его апатия лишь следствие.
Он начинает писать бездонный, нескончаемый верлибр.
Всё верно, так и происходит самодиагностика.
Откуда выполз его липкий безвольный страх?
Многие знания порождают многие печали.
Толкователи вечно ищут новых пророков.
Какого-то ляда попался Степанову давеча на глаза некто Э.
Был такой известный товарищ в тургеневские времена.
Его творчество высоко ценили Бунин, Короленко, Чехов.
Толстой назвал Э. самым крупным русским писателем.
Прочёл Степанов в сети, что Э. некогда жил в Твери.
Захотелось узнать подробности, начал искать информацию.
Оказалось, что Тверь, как всегда, полна сюрпризов.
Пушкин, Салтыков-Щедрин, Чехов, Ахматова и Гумилев.
А ещё «Утро туманное, утро седое…» Тургенева.
Роман Андрея Белого «Петербург» и сурковская «Землянка».
Первый сборник стихов Ходасевича «Молодость».
Всё верно, юного "народовольца" сослали сюда в ссылку.
Здесь Э. во второй раз женился и обрёл множество друзей
В Твери он лично познакомился со Львом Толстым.
Часто встречался и подолгу беседовал с Бакуниным.
Надо же, какие люди бывали в тверской глухомани!..
"Тверь тогда начала представлять из себя нечто совершенно экстраординарное среди других губернских городов. Он превратился, как мы в шутку говорили, в настоящий «русский Цюрих», куда съезжались, вольно и невольно, разные так называемые «неблагонамеренные» элементы." (Николай Златовратский. Из воспоминаний об Э.)
Степанов решил прочесть пару страниц нетленки.
В перечне книг он сразу увидел "Карьеру Степанова".
Тут начиналась некая мистика. Тверь, Степанов...
С замиранием сердца он стал читать повесть.
Написано было хорошо, плотно, умно и горько.
Вспоминался Бунин, но того отличала поэтичность.
Финал повести потряс психику Степанова.
Герой не нашёл себя, встал и вышел, как говорится.
Прыгнул с парохода в ночную реку и самоутоп.
А с виду был достаточно разумный человек...
Конечно, не обошлось без разбитого дамой сердца.
Как же много в литературе тех лет было суицида!
Вот тут и пропал, погиб "добрый козак".
Доселе толстокожий Степанов впал в прострацию.
Любой автор так или иначе описывает самого себя.
Совпадений и отсылок оказалось слишком уж много.
Степанов понимал, как трудно жилось умному Э.
Жизнь так и не дала развернуться его талантам.
Пропуская через себя чужую изломанную биографию,
Степанов с тоской смотрит в окно на чаячьи тёрки.
Предки этих чаек так же когда-то прилетали к Э.
Посреди Волги медленно идут два белых теплохода.
Да, надо теперь как-то сосуществовать и с этим...
— Ап! — и Степанов ставит точку в тексте.
Пора жить дальше.
Пророком или толкователем.
