Бирочка

Религиозные темы — вещь очень опасная.

Поэтому Степанову пришлось балансировать.

Он попал в жернова двух конфессий сразу,

сам при этом являясь полным безбожником.

Вот и весь синопсис — не любо, не читай.

 

Случилась эта драма жарким летом 2004 года,

когда Степанов работал директором машзавода.

На совещании у губернатора собравшимся довели,

что в городе достраивается православный храм.

 

Дело большой государственной важности

требует понимания и полного содействия церкви,

и если у святых отцов возникнет надобность,

то следует быстро помочь в решении вопроса.

 

Степанов до сих пор всего один раз был в церкви,

открытой в начале 90-х в здании бывшего детсада —

в тридцатых "религиозное мракобесие" зачистили так,

что оставалось верующим только собираться тайком.

 

А раньше в каждой станице вниз по Амуру

имелись просторные храмы и приходы,

причём церкви строили преимущественно каменные,

хорошо, хоть приспособили под сельские клубы,

а то могли под овощехранилища или скотобойню.

 

"Коллегам" повезло куда больше, хотя...

Синагогу евреям разрешили открыть после войны,

и то только после долгих настойчивых требований

американского благотворительного фонда «Ам-Биджан»,

пригрозившего прекратить социальную помощь области.

 

Социальная помощь закончилась жутким скандалом.

После войны американские евреи прислали в ЕАО

денег, различных вещей и продуктов питания

общим счётом на шесть миллионов — ого!

Но началась борьба с «безродным космополитизмом».

 

Первого секретаря и предоблисполкома сняли,

приговорили к расстрелу за шкурничество:

"Секретарь обкома т. Бахмутский получил 4 джемпера,

6 пар детских чулок и носок, двое трусов,

15 метров хлопчатобумажных тканей,

трое брюк, один халат и 17,5 метров ситца."

 

Для послевоенных карточных лет невелико богатство...

"Обиженные" писали доносы пачками,

такова была культура поведения в те странные годы,

жёны доносили на мужей, дети на родителей.

Реабилитация выявила невероятные вещи —

многие "стучали" совершенно искренне, по зову сердца!

 

Синагога, ютившаяся в маленьком домишке,

оставалась у властей как бельмо на глазу.

Старый дом ветшал, горел, начал разваливаться,

и его не стали восстанавливать.

Потом украли свитки Торы, и куда-то пропал раввин.

 

Однако после перестройки дела пошли на лад,

зарегистрировалась религиозная иудейская община,

началось строительство новой синагоги,

которое тянулось уже четыре года,

но тут возникла конкуренция — на той же улице

началось строительство православного храма.

 

Степанов религию уважал и отнёсся с пониманием,

получив вскоре почтой сразу два письма.

Епархия просила выковать главную дверь собора,

а раввин решил срочно заказать кованую ограду.

Проблема заключалась только в одном —

бригада кузнецов на заводе была только одна.

 

Тут-то и случилось нечто, ужаснувшее Степанова.

Странный огонь вспыхнул внутри его сердца.

Степанов не понимал, зачем он это делает,

но твёрдо знал, что после содеянного сейчас

ни в какой рай больше ему никогда не попасть.

Обречён будет Степанов тупо сгореть со стыда.

 

Мало кто поверит, но это был "профессион де фуа".

Или даже "ноблес оближе" — положение обязывало.

Как было не сыграть на совпадающих интересах

двух несметно богатых клиентов? Раз в жизни?

 

Конечно, можно было махнуть на всё рукой,

выставить работу к оплате по себестоимости,

но как потом уважать себя, сознавая, что мог —

мог, но так и не воспользовался. Слабо?

 

Служители культов Степанову не поверили,

побежали искать на него управу к губернатору.

Как это так — "выполним заказ только в ноябре"?

У нас сроки, нам всем бюджет осваивать надо,

одним открывать синагогу, другим совершать чин,

а какой же чин, если собор будет без дверей?

 

Губернатор сам был когда-то строителем,

понял родственную душу с полувзгляда.

— Вот что, ребята! Пулемёт я вам не дам!

Договаривайтесь миром, заинтересовывайте...

Для вас это дело копеечное, а завод-то нищ.

 

Первым за Степанова взялся вежливый раввин.

Напомнил про сыночку, который "милый мальчик",

поинтересовался корнями, приятно удивился тому,

что по роду Степановых проехались Файнштейны,

потом начал давить слезу — Степанов не сдавался.

 

Сели за стол, начали обсчитывать ограду,

раввин оказался «таки неплохо подготовлен»,

но Степанов тоже оказался далеко не подарок —

на косвенных затратах раввин вздохнул и сдался.

Степанов плотоядно ухмыльнулся прибыли.

 

Заключили договор, сводили клиента в цех,

познакомили с кузнецами трудного вероисповедания,

раввин обрадовался, защебетал, откланялся,

пообещав приходить ежедневно на планёрку.

 

Наутро к Степанову степенно вошли три попа.

Как в сказке — один в белом, другой в чёрном,

третий в чём-то разноцветном и с бижутерией.

Полы в кабинете прогнулись под их массой.

 

Выяснив, что Степанов нехристь, попы приуныли.

Впрочем, раввин тоже начинал с контрамарок.

Священнослужители пошли осматривать завод,

цветастый остался — как настоятель храма.

 

Он вынул чертежи своего проектного института,

храм в городе строили наподобие серпуховского,

бюрократия в церкви оказалась круче светской.

Хотя цену Степанов загнул повыше московской,

торговаться клиенты не стали — завод им понравился.

 

Весь август "культ-работники" следили за кузницей.

Кузнецы изнывали — ни выпить, ни закусить.

 

Раввин сначала горячился, размахивал руками,

умолял собирать поштучно, всё искал обман,

а когда увидал разом весь забор возле синагоги,

то натурально прослезился и обнимал Степанова.

Обещал куда-то записать и кому-то благодарить.

 

Попы приезжали по двое, плотно пообедав,

от их красных лиц припахивало вкусными харчами,

они азартно раскладывали на капоте "Волги" чертежи,

бегали в цех, смешно задрав рясы — дело двигалось.

 

На совершение "чина на поставление крестов

на верх крова новосозданныя церкве"

Степанов не пошёл — не смог, ездил по Китаю.

Попы пообещали внести его имя в молебен.

И на бирочку — "сделано при содействии", мол.

 

Как ни странно, ни один из попов за всё это время

так и не стал убеждать Степанова креститься.

Когда тот спросил, почему, цветастый ответил:

— А оно тебе надо? Ты и сам себе велосипед.

Таких, как ты, только старость в дугу сгибает.

 

Они курили, спрятавшись за сверкающей "Волгой".

Рабочие раскладывали на земле дверные запчасти.

Наблюдая за их работой, поп задумчиво сказал:

— Хорошо у вас! Я вот тоже, дострою — и дальше.

Ты давай, заходи, если что... Мало ли нужда какая...

 

Степанов отмахнулся — уж лучше вы к нам.

А потом прошли годы, раскидала жизнь, как хотела,

сдуло всё железным ветром российской истории.

 

Кроме бирочки в храме — "сделано при содействии".