Где кипел муравейник приземистый, рыжий, а сосны...
* * *
Где кипел муравейник приземистый, рыжий, а сосны
до звезды простирали янтарные руки, как пламя,
где гудели бойцы узкогрудые, жадные осы,
там внизу протекала река величаво и плавно.
Мы байдарку пробитую вынули сохнуть на берег,
чифирком обжигаясь, разгладили кружкой заплаты.
— Ула-ула! — кривился в крапиве лосиный, рыдающий череп.
— Эвон-эвон! — недобро шаманил мерцающий камень-Алатырь.
И сошлись облака — сероглазые воины. Копья
о щиты загремели, и рог затрубил ветродуя.
Я сказал: — Понимаешь, душа, как пещера циклопья —
ни просвета во тьме, но у нас костерок, аллилуйя!
Отвечал мой товарищ: — Я тоже запутался в чёрных
узловатых ветвях задремавшего плюсского дуба…
Задождило, и крышу палатки в текучих узорах
перетряхивал ветер — о, жизнь улыбалась, приблуда!
