Бездомный пёс
Питер. Усталые лица прохожих.
Подслеповатое утро, дождит.
Соня спешила, молилась: «О, Боже!
Дай мне успеть! Пропадёт он, поди».
Букли седые, потрёпанный зонтик,
И в запотевших очках вновь туман.
Вот и парадное. «Где ты, негодник?
Милый, хороший! Да где ж ты, болван!»
Долго возилась старушка в котомке —
Серой, потрёпанной, славных времён.
Вдруг отыскала кусочек мясного —
«Значит, мой мальчик, — шептала, — спасён!»
Смотрит сквозь линзы очков: «Ты не вздумай!»
Шарит зонтом.
«Где ты есть? Не пойму!»
Пудель лохматый и грязный угрюмо
Бельмами смотрит в унылую тьму.
Он узнавал тётю Соню, конечно, —
Шаркает странно, а голос родной.
Просто не верил в добро и сердечность —
Долго на улице жил сиротой.
Да, он — чужак, и один был повсюду —
В драках и в скорбях, в болезнях, в беде.
Не отозвался: «Один так и буду,
Мне бы подальше от мерзких людей».
Пудель свернулся комочком лохматым:
«Пусть все отстанут, в душе только страх
Жил, жаль недолго, в семье дипломата,
Помню, как выл я на похоронах...»
Ну, а теперь пёс не верит двуногим,
Столько пришлось пережить — жжёт внутри.
Пудель заснул в бесприютной тревоге,
А над Невою зажглись фонари…
