Большая элегия

Мы в мир приходим не затем,

чтоб лечь под плиты.

А вдруг молюсь я пустоте?

Вот что обидно…

 

И если нет там ничего:

ни дна, ни крышки,

как говорится: за чертой

не ждёт Всевышний.

 

Так что там есть? Разлад? Распад?

За что боролись!!?

Но я хотел бы в райский сад

с поклоном в пояс.

 

Меня не столько трели птиц

в садах волнуют

как шелест книг и вязь страниц,

рождённых всуе;

моих, чужих – неважно – тех,

что мы писали,

рождая боль, дурацкий смех,

тоску, печали…

 

Вопрос: кому рождали крик?

Ведь мыслим, вроде…

Зачем к нам миллионы книг

из тьмы приходят;

не говоря о ерунде,

о почеркушках…

Они вокруг, они везде,

но с нами: Пушкин,

Есенин, Бродский, Мандельштам

и свет-Марина,

моё, возможно, где-то там

склоняют имя.

 

Хоть я совсем не идеал

и стих неброский.

А может это диктовал

Иосиф Бродский?

 

А может даже сам А.С.

меня сподобил

и кинул пару рифм с небес

в мои ладони?

 

А ну их к чёрту! Я есть я.

И мне не надо

чужой судьбы, чужого дня,

чужого сада.

 

Я тоже кое-что могу

и между прочим

я так же ненавижу мглу

там между строчек.

 

Там, между строчек, нужен свет,

иначе

свеча погаснет. Или нет –

она заплачет.

 

Я не о том. Даруйте миг

прозренья, света…

Свет детства, юности и книг,

где нет ответа,

одни вопросы: о любви,

судьбе, о Боге

с Его заветом: «Не убий!».

А что в итоге?

 

Одни гаданья на воде,

кофейной гуще…

Мы ждём, когда придёт адепт

мир сделать лучше.

 

Один стремится сразу ввысь,

другой в дороге.

Мы ищем этот чёртов смысл,

ломая ноги.

 

Таких, конечно, большинство:

тоскуют, ропщут.

Когда нет чувства, мыслей, слов –

кончина проще.

 

Святым глаголом окроплю

цветы и камни.

Мне хочется сказать: люблю

дороге дальней.

 

Не счесть немыслимых потерь.

Любовь не в тренде.

Для нас ведь главное теперь

не Бог, а деньги.

 

Не мне, конечно, говорить

о злате, впрочем

причалят к лету корабли –

настанет осень.

 

Давай, доверимся дождям,

снегам и граду.

Весь мир игрушка: «Сделай, сам»,

другой не надо.

 

Стремясь чего-то предсказать

и пальцем в небо,

стоит девчонка вся в слезах

без хлеба.

 

Через дорогу ничего;

дождя сплошная

стена. За ней светло, черно?

А я не знаю.

 

Но мы по лужам прыг, да скок,

по лужам.

Здесь танго сочинивший Строк

не обнаружен.

 

Бежим от детства, от себя,

от милой.

– Скажи, где наши куклы спят?

– В могилах.

 

Поэтому немного жаль

свои печали.

Не важно то, что ты не ждал.

Тебя не ждали.

 

Проходит день, приходит час

и всё же

захлопнуть книгу ты сейчас

уже не сможешь.

 

И чтобы я не написал,

даже пустое:

фанера-гвоздь, базар-вокзал,

тебя устроит.

 

Тем более, что ты дурак

со мною вместе.

Есенин, Пушкин, Пастернак

они на месте.

 

Другое дело это мы,

как ветер в поле.

Нам кажется мы знаем мир,

а нам лишь больно.

 

Нет, можно выпить граммов сто

и двести,

и попроситься на постой

к чужой невесте.

Купить вина, охапку роз,

потом раздеться.

Но это не решит вопрос:

куда же деться?

 

Всё, непонятное вчера,

исчезнет, сгинет,

придут другие вечера,

другое имя,

другая выгорит звезда

прощая…

Меж «да» и «нет», меж «нет» и «да»

восходит

радуга

большая.