Под грифом Сов. Секретно, без цензуры (мемуары часть 12)
Часть 12
Перестройка означала, что мы перестроились из своей полосы в соседнюю, а потом - в полосу встречного движения.
/Александр Циткин/
Фундамент перестройки, замешанный на корысти, долго не простоит.
Архитекторам перестройки лучше всего удались финансовые пирамиды.
/Александр Минченков/
Ты присягал. Умирай за веру, царя и Отечество. Знамя защищай до последней капли крови.
/А.В. Суворов/
Как Вы понимаете, наряду с учёбой в академии, я активно занимался задачами обновления экспозиции музея. Текущие вопросы по оформлению различных стендов с материалами по истории академии, были обычным проходным делом. На оформление я тратил один - два вечера, используя трафареты, объёмные буквы, вставки из различных материалов, стараясь, чтобы всё выглядело гармонично, оригинально и красиво. Сколько их было изготовлено за пять лет? Уже не возможно даже приблизительно подсчитать.
Кроме этого, мне была поставлена задача - написать портреты всех начальников академии, за всю историю её существования, и некоторых выдающихся учёных. После присвоения академии наименования: - Петра Великого, я работал над его портретом, который расположили у главного входа в музее. Всего таких работ я исполнил более двух десятков. Однако, критически оценивая свои работы, я должен сказать, что в целом, считаю их слабыми за некоторым исключением.
Я не профессионал, и довольно долго работал над каждым портретом, дописывая и переписывая отдельные куски. Но бывали моменты, когда удавалось исполнить портрет на одном дыхании или вдохновении.
Так я считаю, что мне удался портрет Маиевского Николая Владимировича, Генерала от артиллерии (1889). Русского ученого в области артиллерии и механики, основателя научной школы баллистики, члена-корреспондента Петербургской АН (1878);
Чернявского Василия Тимофеевича – генерала от артиллерии Российской императорской армии, участника Русско-турецкой войны, кавалера золотого оружия с надписью «За храбрость», начальника Михайловской артиллерийской академии и артиллерийских училищ, члена Военного совета Российской империи;
Гадолина Акселя Вильгельмовича – российского учёного в области артиллерийского вооружения, механической обработки металлов, минералогии и кристаллографии, генерала от артиллерии, заслуженного профессора, доктора минералогии, члена - корреспондента, академика Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, лауреата Ломоносовской премии.
И некоторых других.
У начальника музея родилась идея создать комплект почтовых открыток с выдающимися учёными и знаменательными событиями в истории академии.
Естественно всю художественную работу по их оформлению исполнял я, хотя считаю, что графика – это моё слабое звено. Тем не менее, эти открытки были изданы с почтовым гашением. Но наибольшей гордостью для меня явилась отправка этих открыток в космос, на борт космической станции «МИР», где после бортового гашения и с подписями космонавтов, они вернулись на землю. Одна такая открытка была вручена мне, как автору, которую я храню как ценную реликвию!
Раз мы затронули тему космоса, то необходимо сказать несколько слов о вкладе академии в этом вопросе.
В стенах старейшей прославленной Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского начиная с 1960 по 1980 годы на факультете «Радиотехнических средств и систем» было подготовлено не одно поколение высококвалифицированных профессионалов офицеров - специалистов по специальности «Радиотехнические системы и средства управления космическими аппаратами». Неоднократно академия выполняла государственные заказы (в 1967, 1969 и 1971 годах) по подготовке офицеров по специальной программе в интересах Главного управления космических средств Министерства обороны СССР для службы на океанских научно-исследовательских судах (НИС) 9-го Отдельный Морской Командно-измерительный комплекс МО СССР (Морского Космического флота).
За 20 лет академия подготовила целую плеяду командиров войсковых частей – начальников экспедиций плавучих Командно-измерительных и радиотехнических комплексов (ПКИК и ПИП), главных инженеров и начальников отделов, начальников центров, отделений и станций ПКИК и ПИП. Они с честью и достоинством выполняли особо важные государственные задачи по управлению полетами космических аппаратов и станций различного назначения из акватории мирового океана. Фамилии многих выпускников академии вписаны в историю отечественной космонавтики. Вот лишь некоторые из них:
подполковник БУГАЕВ Вячеслав Тимофеевич, выпускник академии 1969 года, начальник отделения НИС «Академик Сергей Королев», участник обеспечения связью визита Л.И. Брежнева в США и на Кубу, начальник отдела НИС «Космонавт Виктор Пацаев»;
полковник ДЫМОВ Олег Михайлович, выпускник академии 1963 года, заместитель начальника экспедиции по измерениям НИС «Космонавт Владимир Комаров», а в последствие начальник экспедиции НИС «Космонавт Владимир Комаров», заместитель начальника экспедиции – главный инженер НИС «Космонавт Юрий Гагарин»;
подполковник, КОСЫГИН Анатолий Александрович, выпускник академии 1967 года, начальник отделения НИС «Невель» и «Космонавт Юрий Гагарин», начальник экспедиции НИС «Ристна»;
полковник, МИТРОПОВ Виктор Викторович, кандидат военных наук, профессор Академии Военных наук, выпускник академии 1979 года, инженер отдела радиотехнических средств НИС «Академик Сергей Королев», далее в стенах академии преподавателем академии более 20 лет занимался подготовкой офицеров руководящего состава для Космических войск и Ракетных войск стратегического назначения;
подполковник МАСЛЕННИКОВА Анатолия Афанасьевича, кавалер медали «За боевые заслуги», выпускник академии 1967 года, начальник станции НИС «Боровичи», заместитель начальника экспедиции НИС «Моржовец», начальник экспедиций НИС «Долинск», «Ристна», «Невель» и «Космонавт Виктор Пацаев». Участник рейса 1968 года, в котором НИС «Боровичи», находясь в Индийском океане, осуществил поиск спускаемого модуля космического аппарата «Зонд-5» с живыми существами, впервые в мире облетевшими Луну и вернувшимися на Землю. В 1982 году как начальник экспедиции НИС «Космонавт Виктор Пацаев» руководил работами по контролю приводнения и поиска спускаемого аппарата космического аппарата «БОР-4», габаритно-весовой моделью орбитального ракетоплана многоразовой транспортной системы «Буран», в акватории Индийского океана. Совершил 14 экспедиционных рейсов, прошел более 460 000 миль, в океанских просторах провел более 2839 суток;
В Военной академии РВСН имени Петра Великого одна из учебных аудиторий, носит имя Константина Эдуардовича Циолковского. Многие узлы и агрегаты слушатели изучали здесь не по схемам, а на реальных образцах космической техники. Тут была возможность продемонстрировать и воочию увидеть работу жалюзи системы терморегулирования, раскрытие антенн командной радиолинии и бортового ретрансляционного комплекса, выдвижение штанги гравитационной системы ориентации и т.д. О принципах работы всех этих систем преподаватели имели возможность рассказать с помощью мультимедийных технологий и наглядных примерах.
Одновременно аудитория имени Циолковского являлась и своеобразным музеем космонавтики. Этому во многом поспособствовали шефы с отечественных предприятий ракетно-космической отрасли. Благодаря им здесь удалось собрать более 30 уникальных образцов космических аппаратов и систем различного назначения. Среди них – подлинный технологический макет, участвовавший в наземных испытаниях бортовой аппаратуры в период подготовки к первому полету искусственного спутника земли в 1957 году.
Космический аппарат серии «Зенит», спускаемый аппарат космического корабля «Союз-21», который пилотировал экипаж Бориса Волынова и Виталия Жолобова. Технологический макет космического корабля Союз – ТМ, первый образец семейства космических аппаратов «Молния-1», предназначенный для правительственной связи и телевещания. Космический аппарат «Марс-Венера», аппараты космической фотосъемки и другие интересные экспонаты. Академия связана с космосом не только своей знаменитой аудиторией. В филиале вуза – Серпуховском военном институте Ракетных войск – начиналась дорога на околоземную орбиту у Героя Советского Союза лётчика-космонавта полковника Александра Артюхина и Героя Советского Союза полковника Александра Александрова, командира экипажей «Союз Т-9» и «Союз-ТМ».
Таким образом, у академии были тесные связи не только непосредственно с космонавтами, но и участие наших выпускников в развитие научных направлений в космонавтике.
Ну, если мои мемуары печатаются под интригой – «сов. секретно», хочу предложить читателям некую «изюминку», чтобы скрасить повседневную плоскость и пресность моего повествования. Это будет – рассекреченная информация об обучении в нашей академии офицеров из стран Варшавского договора. Конечно, про фрау Меркель я ничего не могу сказать, а вот о Нейдхардте – есть информация!
Я приведу выдержки из статьи:
Подготовка иностранных офицеров на спецфакультете Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского
Аннотация. В статье на основе недавно открытых архивных источников, а также свидетельств непосредственных участников событий описывается практика подготовки иностранных офицеров на спецфакультете Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского в период 1940—1950-х годов прошлого столетия.
Summary. Based on newly opened archival sources as well as evidences of direct participants of the events, the article is devoted to the practice of training of foreign officers at the special department of the Military Academy named after F. E. Dzerzhinsky in the period of 1940-1950-ies of the last century.
ГРИФ СЕКРЕТНОСТИ СНЯТ САМАРИНА Александра Яковлевна — старший преподаватель кафедры оперативного искусства Военной академии РВСН имени Петра Великого, кандидат исторических наук, доцент;
УГЛОВ Валентин Иванович — старший научный сотрудник отдела организации научной работы и подготовки научно-педагогических кадров Военной академии РВСН имени Петра Великого, полковник в отставке, доцент.
Со времён царской России обучение иностранных военных кадров в отечественных учебных заведениях являлось одной из форм военно-технического сотрудничества с иностранными государствами, позволявшей оказывать прямое или косвенное влияние на состояние и развитие военно-политической обстановки в различных регионах мира в целях защиты стратегических национальных интересов страны.
В СССР были подготовлены тысячи иностранных офицеров. Десятки из них в последующем не только возглавили военные ведомства своих стран, но и стали лидерами дружественных государств. К примеру, президент Египта Хосни Мубарак был выпускником советского военного вуза.
Вплоть до 1960 года обучением иностранцев занималась и Военная академия имени Ф.Э. Дзержинского (ныне — ВА РВСН имени Петра Великого). Последние её выпускники-иностранцы получили советские дипломы в 1960 году. В дальнейшем, с появлением нового ракетного оружия, введённый режим секретности не позволил обучать граждан других государств в этом «закрытом» учреждении.
Особым распоряжением было открыто специальное отделение по подготовке артиллерийских и технических специалистов для стран социалистического содружества. В первые пять послевоенных лет здесь обучались уже более сотни офицеров: 37 болгар, 26 венгров, 10 монголов, 17 поляков, 8 чехов, 28 югославов. Однако выпускные дипломы получили лишь девять военнослужащих (болгарин, два монгола и шесть поляков).
Причиной тому стали не только организационные, но и внешнеполитические аспекты.
В конце 1940-х годов резко обострились отношения СССР и Югославии.
По решению руководства ФНРЮ слушатели этой страны, не окончив обучения, в июле 1948 года в полном составе покинули Советский Союз.
Перед отъездом югославы провели несколько бурных партсобраний, где горько сожалели о том, что им не дали окончить учебный курс. Некоторые из них категорически не желали досрочно покидать стены академии, но были вынуждены подчиниться приказу своего руководства.
Готовили командиров наземной и зенитной артиллерии (до 1953 г.), инженеров по артиллерийскому и стрелковому вооружению, боеприпасам, порохам и взрывчатым веществам, артиллерийским приборам.
Случайных людей среди «новобранцев» не было. Со всеми кандидатами велась работа «по месту жительства». Вот как вспоминал далёкий 1952 год замначальника Технического комитета Объединённых вооружённых сил Варшавского договора генерал-лейтенант в отставке В. Нейдхардт: «У нас тогда были советские советники. Ко мне был приставлен полковник Сабуров.
Через переводчика мы часто беседовали, вероятно, он внёс предложение о моей командировке, но он никогда об этом со мной не говорил. На собеседовании в кадрах я был удивлён этим предложением. Собеседование проводила комиссия, которая состояла преимущественно из бывших участников боев в Испании и антифашистов. Меня спрашивали, хочу ли я учиться далеко от дома — возможно, в Советском Союзе, в течение долгих 5—6 лет, а возможно, и дольше? Тогда же с меня взяли обещание, что я никого не буду информировать об этой беседе. Даже жену. А ещё пообещали, что о семье в моё отсутствие позаботятся»2.
В тот момент Нейдхардт ещё не был женат, но свадьба была назначена. Медовый месяц продолжался ровно 14 дней, после чего молодые расстались на долгие пять лет.
Будущие слушатели должны были прибыть к месту отправки в гражданской одежде, с собой разрешалось взять только портфель: «Всё необходимое получите на месте». Жёнам отъезжавших предписывалось выплачивать денежное содержание супругов — за вычетом их московских стипендий, а также выдавать продуктовые пайки за мужей.
Почтовый адрес, например, для офицеров-немцев был условным: Адлерсхоф, Берлин, п/я 26. При управлении кадров МВД ГДР была создана «группа обслуживания». О пребывании за рубежом слушателям говорить запрещалось.
«Мы ехали фактически с тайным заданием, — вспоминал Нейдхардт, — без каких-либо документов (лишь советский офицер сопровождения имел список наших фамилий) в неизвестную нам страну, без малейшего представления о том, что нас ждёт». Опасения имели под собой почву: воспоминания о войне были ещё свежи в памяти советских граждан. Однако немецкие слушатели так и не смогли в дальнейшем припомнить «каких-либо провокаций или чьё-либо отталкивающее поведение». На Белорусском вокзале немцев встретил начальник курса подполковник Волошин. Группу посадили в автобус и повезли по зимней Москве. У въезда в академию лежали метровые сугробы…
Обмундирование слушателям выдавали с общего склада, за исключением зимней формы и шинелей советского образца, которые шили на заказ. Вся одежда была без погон и других знаков отличия. Такая форма являлась для немцев превосходной маскировкой: в послевоенной Москве так одевались большинство демобилизованных.
Если немцы вступали в разговор, и люди интересовались их национальностью, обращая внимание на акцент, те выдавали себя за латышей или литовцев, что выглядело весьма убедительно.
Со временем слушателям разрешили сменить советскую форму на национальную.
Пребывание иностранцев в академии сохранялось в строжайшей тайне.
Переписка с родными и близкими осуществлялась только по условным, установленным органами безопасности, адресам. Поэтому письма до адресата доходили лишь спустя 3—4 недели. Когда у Нейдхардта родилась дочь, он узнал об этом из письма матери только через месяц после радостного события. Пользование телефонной связью категорически воспрещалось.
Данные неудобства компенсировались относительно высоким денежным содержанием. Стипендия иностранных слушателей составляла 1400 «старых», дореформенных рублей. Для сравнения: обед в столовой из трёх блюд стоил около пяти рублей, килограмм яблок — 17, жильё и одежда были бесплатными. Выпускники спецфакультета были очарованы Москвой, которая для них «на шесть лет стала Родиной». Тогда город был ещё не таким огромным, как сегодня: граница его проходила прямо за стадионом «Динамо». По воскресеньям курсанты садились в трамвай и ехали в любом направлении до конечной остановки, возвращаясь обратно пешком.
Прогулки часто заканчивались в ресторане. По словам Нейдхардта, в городе не чувствовалось следов войны: «Мы не видели никаких военных разрушений. Продуктов было достаточно. Такие деликатесы, как икра и т.п., были в изобилии и были относительно дешёвыми. Ткани всех видов, украшения были очень дешёвыми. Изделия русских народных промыслов были для нас новы и вызывали большой интерес. Мы купили прекрасные подарки для любимых домой».
Обучение иностранных подданных проводилось по тем же программам, что и для советских курсантов. Однако вскоре выяснилось, что подготовка новичков была на очень низком уровне. Около 70 проц. из них не имели даже среднего образования. Как вспоминал В. Нейдхардт, «у нас не было никакого опыта, никто из нас не имел представления об учёбе в военной академии.
Также у тех специалистов, которые отправляли нас на учёбу, отсутствовала элементарная информация об условиях обучения. Мы почти все без исключения были выходцами из тех слоёв, где родители не могли дать нам образования. Русским языком мы не владели. Предложение учиться в СССР стало для нас шансом сделать карьеру, найти своё место в жизни. Всё делалось в большой тайне. Ведь в Министерстве внутренних дел существовало только управление “Военизированная народная полиция”, и у нас не было армии, которая могла бы посылать своих офицеров в военные академии».
Я, возможно, и не стал бы приводить вышеизложенную выдержку, если бы лично не столкнулся с этим фактом. В академию приехали несколько высокопоставленных генералов из ранее дружественных нам стран, которые здесь учились. В академии, для их встречи был накрыт подобающий в таких случаях «фуршет», а полковник Углов В.И. провёл познавательную экскурсию по музею академии. Гости приехали на несколько дней и выразили желание посетить Третьяковскую галерею. Валентин Иванович поставил мне задачу сопроводить гостей и самому провести экскурсию по Третьяковке. Надо сказать, что для меня эта просьба не явилась чем-то неожиданным, так как я многократно там бывал, знал экспозицию, а уж факты из жизни и само творчество великих русских живописцев – тем более.
Например, такие малоизвестные:
- Когда молодой Исаак Левитан жил в Москве, он снимал квартиру, за которую он ни разу не заплатил деньгами. Все время хозяйка квартиры брала с него только этюды.
- Картина Айвазовского "Прощание Пушкина с морем" была написана в союзе с Репиным. Непревзойденный маринист писал море, а вот Илья Ефимович писал самого Александра Сергеевича.
- Мама Валентина Серова Мама Валентина позировала Илье Репину для картины "Царевна Софья".
- Ван Гог отрезал себе не целое ухо, а только кусочек его мочки, что практически не больно. Однако до сих пор широко распространена легенда, что художник ампутировал себе всё ухо.
- Леонардо да Винчи был суровым вегетарианцем и никогда не пил коровье молоко, так как считал это воровством.
- Сальвадор Дали при жизни завещал похоронить его так, чтобы по могиле могли ходить люди, поэтому его тело замуровали в стене в музее Дали, в
городе Фигерас. В этой комнате запрещено фотографировать со вспышкой.
На искусство нас пробило
Всё, что ниже подбородка – это тело
Хотя с руками можно тоже говорить
И вроде бы не творческое дело
В стихах про анатомию судить
Вы помните на выставку толкучку
В мороз ажиотаж очередей
В 90-е так было за получкой
В сухой запрет - у чёрных, у дверей
Но здесь иное, на искусство нас пробило
Открылся вдруг нам Валентин Серов
Быть может, персиков мы вкус забыли?
Как вкус турецких помидоров, огурцов
Сам президент традиции нарушил
С народом не в спортзале, в кимоно
Не Михалкову жал любезно руку
За достижения российского кино
Нет, он в костюме, строг и поэтичен
Там в ЦДХ - Серовский вернисаж
Вникал в нюансы, как портреты пишут
Что персик пахнет, и живой до дрожи глаз
Что говорить, художник уникален
С его картинами я с юности знаком
В деталях он не капли не банален
В пейзажах и портретах он таков
Фигуру, позу пишет он намёком
Мазком общё и широко
Прописывает нервно руки
Характер – взгляд, и выражение – лицо
Всё в этом, говори и философствуй
И на мякине наш народ не проведёшь
Что ниже подбородка – это жлобство
А остальное – толи правда, толи ложь?!
В общем, всё прошло замечательно, и гости остались довольны!
И в заключение этой главы, чтобы немного развеселить читателя, хочу рассказать, или вернее поведать о небольшом приключении со мной, о котором до настоящего момента не было известно ни кому вообще.
Вы узнаете об этом первыми!
Как-то, в один из выходных дней, когда в академии бывало минимальное количество личного состава, я решил поработать в музее над выполнением срочного задания по изготовлению подарочного макета. Комплект ключей от входа в музей у меня был свой, и я его носил с собой постоянно. А вот ключ от кабинета, заведующего музеем, который я взял накануне для работы, забыл дома. Как быть? Возвращаться домой – это терять три часа драгоценного времени? Попытаться взломать замок? Но послушайте, дверь старинная, массивная! Накладные ручки из бронзового литья, возможно ещё с Екатерининских времён! Нужно быть варваром, чтобы просто даже подумать об этом. Сам музей академии располагался в главном здании, на втором этаже. На первом – пост №1 со знаменем, дежурный по академии и кабинеты командования. На третьем – лаборатории и помещения кафедры.
Высота потолков в музее – метров шесть. Было лето, жарко, и окна в кабинете начальника музея оставили приоткрытыми для проветривания. У меня возникла мысль воспользоваться этим и пробраться в кабинет через окно из помещения расположенного выше этажом. Я поднимаюсь на третий этаж, захожу в кабинет, который по моему ощущению находится над нужным окном внизу. В кабинете работают два офицера. Я объясняю ситуацию и прошу разрешения воспользоваться их окном, а лично их подстраховать меня за верёвку, пока я буду спускаться. На лицах офицеров отразилось недоумение и страх. Старший из них говорит мне, что они этого мне позволить не могут, и советует написать рапорт на имя их начальника кафедры, и в понедельник, если начальник его подпишет, они меня подстрахуют в этом опасном деле (выполнение опасных работ на высоте).
Я говорю, что в понедельник у меня будет ключ, а работу в срочном порядке я должен выполнить сегодня. Но офицеры пожимают плечами и отвечают, что без рапорта никак нельзя!
Отступлю назад от этого повествования и хочу отметить, что такие реверансы, связанные с высотой, постоянно меня преследуют по жизни.
Помните тот мой прыжок с водонапорной башни, когда к счастью я отделался лишь переломом руки, а не шеи?! Ну как же? Я его подробно описал в рассказе – «аист – птица счастья». А те прыжки с дерева на дерево в лесу, в детские годы? Наверно тогда, мой друг Санька Пакин, и заразил меня этой редкой и неизлечимой болезнью – залезть куда повыше! В этой связи хочу добавить, что самым высоким местом, куда я забрался, была колокольня Ивана Великого в кремле, но это уже совсем другая история!
Продолжим. Следующим моим шагом, была попытка раздобыть лестницу, чтобы прислонив к наружной стене здания без проблем забраться в окно кабинета. Но на это действие как раз необходимо разрешение дежурного по академии, потому что её нужно будет установить прямо перед его носом.
Проблема ещё и в том, что лестница должна быть длиной не менее семи метров, а может и больше. Я захожу к дежурному по академии и интересуюсь – не известно ли ему о выполнении, каких либо отделочно-ремонтных работ в помещениях академии, так как мне нужна лестница?
Но не дежурный, не его помощник не в курсе и мой заход с этой стороны безрезультатен. Уже прошла часть времени моих безуспешных попыток решить проблему, и я подумал, что проще всего съездить домой за ключом.
Но мы не ищем лёгких путей! Во мне уж разгорелось пламя азарта, и я сам себе стал говорить, что я перестану себя уважать, если не добьюсь решения проблемы!
В армии всё строится на принципах единоначалия. Командир, или старший по воинскому званию, должности – отдаёт приказание подчинённым и оно должно быть беспрекословно исполнено! С одной стороны, этим достигается быстрое и чёткое выполнение поставленных задач, а с другой – снимает ответственность с подчинённых, если сам приказ был не правомерен или ошибочен. Исполняй и не думай, все вопросы к отдавшему приказ начальнику! Так-то оно так, но я по своему характеру не могу бездумно исполнять приказание, если понимаю, что оно приведёт к негативному результату, то высказываю своё мнение, за что частенько получаю на орехи!
Во мне вызывает внутренний протест действия тех офицеров, которые следуют принципу бездумного исполнения! Но бывают и такие ситуации, когда для выполнения сложной и неоднозначной задачи, требуется офицер именно с творческим складом мышления, не боящийся взять на себя ответственность (как принято сейчас говорить) – за непопулярные решения.
Мне тоже пришлось участвовать в подобных «котовасиях», но как раз о них я не имею права рассказать не сейчас, спустя тридцать лет, не на смертном одре! Однако хочу привести пример своего знакомого со времён войны в Афганистане. В то время, он командовал в звании старшего лейтенанта, ротой особого назначения ВМФ. Командир полка собрал всех офицеров подразделений и ставил задачу об овладении высотой, с которой моджахеды держали под прицельным огнём наши позиции. Основное внимание и концентрация сил и средств было направлено на фланговые удары. Командир полка поднял этого старшего лейтенанта и поставил ему задачу атаковать своей ротой противника в лоб, и причём, начать атаку первым, вызвав весь огонь на себя. Старший лейтенант сказал, что готов предстать перед военным трибуналом, но он отказывается выполнять приказ, пока арт-огнём не будут подавлены четыре пулемётные точки на высоте. В противном случает, он положит там всю роту. Командир полка пообещал, что после боя он подаст рапорт в военный трибунал, но отдал распоряжение – перед штурмом, миномётному подразделению подавить точки с пулемётами.
