Хрустальная ночь (Kristallnacht)
«Хрустальная ночь» или «Ночь разбитых витрин». Это волна антиеврейских погромов, прошедших в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года и охвативших всю Германию, Австрию и Судетскую область Чехословакии. «Хрустальная ночь» была первым шагом к массовому заключению евреев в тюрьмы, основанием для которого была лишь их расовая принадлежность.
"Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что немец,
а французы – что я гражданин мира; но если мою теорию опровергнут,
французы объявят меня немцем, а немцы – евреем. "
Альберт Эйнштейн
Берлин. Начало ноября. Холодный вечер,
Не предвещающий, пожалуй, ничего.
Дрова в камине догорали, гасли свечи,
И «лáйла тов» * мне пожелали уж давно.
Я задремал, читая в подлиннике Гёте,
И снилась мне его «Вальпургиева ночь»,
Где облик Гретхен, так отчётлив был на Брокен,
Черта, на шейке её, алая... Точь-в-точь.
Средь многоликой суеты чужого мира,
Мне вдруг отчётливо послышались шаги,
И грянул взрыв, и я проснулся, чуя в спину
Холодный воздух, голос мамин: «Помоги!».
Мне снится бред, такого точно быть не может:
Ораниенбургер штрассе*, ночь и это сон,
И этот ветер в спину... только... Ужас! Всё же,
Как оказалось – явь, и маму тащат вон.
Две в штатском наглые эсесовские морды,
Её, несчастную, к разбитому стеклу...
«Вы, черти вшивые! – кричу им. – Эй, уроды!»
И получаю грубо, с ходу, по лицу.
Моя душа теряет тут же всю решимость,
И подконтрольные одной ей берега,
Сознанье меркнет, и я падаю в бессилье,
Не понимая, что мы выживем едва.
Ещё удар один. Как больно! Я очнулся.
Да лучше б это Мефистофель так чудил!
И невдомёк ведь, что бывает ещё хуже,
А мне прикладом в бок, я падаю без сил.
Сквозь звон стекла и крики, задаюсь вопросом,
А где отец и мать, где братик и сестра?
Там синагога догорает, градом слёзы...
«Сон» длится вечность, ночь «хрустальною» была!
Разбито всё, что только бьётся и не бьётся,
Включая добрые еврейские сердца.
Всего лишь ночь прошла, уже погасли звёзды,
А с ними жизни, будто грош им всем цена.
Я до костей промёрз, губа и нос разбиты,
Но руки целы, ноги целы, я живой.
Лежу на стёклах, рядом кажется... убитый.
Не знаю всё же вот, кому из нас свезло?
Вокруг сплошной туман и рыщут мародёры,
Зевак толпа, которым зрелищ подавай.
Меня подняли резко, повели с конвоем,
Впихнув в толпу плетущихся в свой «рай».
Да мне всего шестнадцать лет, я жизнь не видел,
Чего вы пялитесь, арийской крови люди?
Я при рождении не выбирал кем быть мне,
Я не мечтал ходить с клеймом «Judе»- ублюдка!
Последним делом, я считаю, тем гордиться,
Что ты из рода голубых таких кровей,
И превращать вокруг таких же в конформистов,
При этом быть, как он – ужасней всех чертей!
Кто мой народ обрёк на вечные гонения,
И Холокоста объявил сегодня «Старт»,
За глаз арийца в раз лишают сотню зрения,
За чей-то зуб... гнилой, всю челюсть выбивать?
Плетусь, как все, молюсь, не подавая вида,
Что я разбит, что в сердце боль льёт через край,
Что эта ночь меня безжалостно убила,
Но я не сдамся: «Шма Исраэль, Адонай…»
____________________
Лайла тов* – пожелание спокойной ночи на иврите
Ораниенбургер штрассе * – это район в Берлине, здесь исторически селилось очень много евреев. Сейчас, когда идёшь по улицам этого района, буквально около каждого дома под своими ногами видишь мемориальные таблички, так называемые «камни преткновения».
«Шма Исраэль, Адонай…»- начало еврейской молитвы
