Нынешняя осень выдалась промозглой. От жаркого лета не осталось и воспоминания. Разве что обильный урожай слив и яблок напоминал о буйстве майского цветения, о жарких днях лета до медового Спаса. Сейчас, когда Тоня ежилась и топила носик в широком волной воротничке своего свитера, вылезавшего из–под плотной непромокаемой куртки, она не верила ни себе, ни календарю: лета не было, до него ещё девять месяцев.

На лесной опушке показались грибники. Они весело шагали к посёлку с полными вёдрами. И ей вдруг захотелось в лес за грибами: «Мои грибы меня подождут», – решила Тоня и загрустила.

«Почему они ходят с вёдрами по грибы, а не с корзинками? А где их теперь тут купишь эти корзинки? А вёдра в каждом хозяйственном. Бразильские» – от таких мыслей стало ещё грустнее. Унылость овладевала каждой клеточкой её души.

 

* * *

 

На следующее утро настроение слегка поправилось, и после лёгкого завтрака Тоня с двумя вёдрами и небольшим ножичком поспешила в лес. На самом деле у неё было только одно свободное ведро, а второе она отвязала у колодца. «Они набрали два ведра, и я наберу два» – решила Тоня и решительно пошагала в резиновых сапогах к лесу. Сапоги были на два номера больше её ноги и чуть прихлюпывали.

У входа в лес на заброшенном участке, от которого не осталось и плетня, краснела осенними плодами дикая яблонька. Когда Тоня подошла к ней, то почувствовала исходящее от неё тепло, почувствовала запах прелой осени и спелых плодов дикой природы. В этом было что–то необыкновенно родное, неповторимое.

 

* * *

 

За грибами долго охотиться не пришлось и Тоня уже к полудню набрала целое ведро осенних маслят и волнушек. Попались и грузди, чернушки, а с белыми грибами не сложилось. Серое небо в любую минуту готово было расплакаться холодным моросящим дождём, но Тоню это не пугало. Её одолевали странные чувства, ей, словно, чего–то не хватало и она заплакала. В лесу её душевного волнения никто не мог увидеть. Она взглянула на второе – пустое – ведро, вспомнила про яблоню–дикарку и решительны подалась из леса на опушку.

 

* * *

 

Стемнело. В небольшом посёлке на тридцать домов, половина из которых были необитаемы, погасли окна, а у Тони кипела работа по переработке грибов. Она очистила маслята и замариновала в литровых баночках, потом дошла очередь до чернушек, и они отправились в засолку. Оставалось понять, что делать с плодами яблоньки–дикарки. Делать шарлотку на ночь она не хотела и выбрасывать на компост яблоки ведро не поднималось. На вкус и ничего, но дубовые. После некоторых колебаний высыпала на кучу, а ведро вернула колодцу.

 

* * *

 

Дела были переделаны и вроде ничего не держало больше в посёлке. Пора возвращаться в город. Сначала решила Тоня отправиться налегке, а потом опять посмотрела на ведро, собрала туда банки с маслятами и кастрюлю с чернушками, обвязала сверху марлей и отправилась на станцию. Идти было недалеко, да и ехать близко. Тридцать минут и дома, в городе. А там и руки можно привести в порядок после маслят, и с себя смыть печаль в городской ванне.

Электричка пришла вовремя. На платформе кроме Тони не было никого. Двери открылись, она шагнула, но зацепилась мысочком за порог и грохнула ведро в тамбур, да и сама чуть не растянулась. Чья–то крепкая рука её подхватила под руку и помогла подняться, а потом этот же благодетель начал отнимать у неё ведро с солениями. Тоня вцепилась в ручки двумя руками и тянула к себе, не желая уступать неприятному типу дары природы.

– Тоня, Тонечка, это я – Тимур. Увидел тебя, так обрадовался.

– Тимур… а я домой еду.

– Так вместе и едем. Так до кухни и донесу.

 

* * *

 

Тимур, муж Антонины, возвращался из другого города, где был по служебным делам, а когда проезжали «Фруктовую», где находился их загородный дом с большим участком, то вышел в тамбур. Он всегда ездил только в том вагоне, в который загружалась Тоня. Он не знал, где она сейчас – в квартире или ещё на посёлке, но он в любом бы случае вышел в тамбур «встречать». В этот раз оказалось, что и правда встретил. Двадцать лет вместе.

 

* * *

 

На следующий день Тоня хорошенько отмокла в ванной, привела в порядок ногти на руках, да и на ногах, подкрасила пробивающуюся седину в цвет «воронье крыло» и загрустила на кухне. Она смотрела в окно, слушала дробь моросящего дождика по карнизу за окном и решала – заплакать ей, или кофе сварить? Вспомнив аромат кофе, она решила, что эта идея ей больше нравится в эту минуту.

 

* * *

 

На следующий день у Тимура был выходной по работе, и он сам предложил Тоне проехать к речке и побродить вдвоём среди осенних пейзажей. Она и забыла, когда они вместе в последний раз ходили так. Конечно, Тоня с радостью согласилась и даже приготовила несколько бутербродов с собой на случай, когда разыграется на природе аппетит.

 

* * *

 

Под пасмурным свинцовым небом воды реки казались такими же свинцовыми и от них веяло холодом. Ничего романтичного Тоня не ощущала в этой прогулке и дважды порывалась сказать, что пора возвращаться домой. Тимур напротив словно преобразился, стал ещё выше, распрямив спину и расправив плечи. Он любовался природой, а Тоня, украдкой, любовалась Тимуром. Она сама взяла его под руку и прижалась к нему.

 

* * *

 

Жалобные поскуливания они услышали сразу. Заброшенная постройка без крыши, состоящая из двух кирпичных стен, располагалась недалеко от берега. Какое по задумке хозяйственников у неё было предназначение – оставалось только гадать. В самом углу стояла большая картонная коробка (как от старого телевизора «Горизонт»), а рядом с ней три пластиковые мисочки. Пустые. Поскуливания доносились из коробки. Три сереньких лопоухих щенка. Тоня протянула руку, чтобы погладить одного из них, но тот вжался и затих. «Наверное это девочка. Пугливая» – подумала Тоня и погладила другого щенка, который с удовольствием упирался лбом в её ладонь.

Тоня вспомнила про бутерброды и достала их. Тимур улыбнулся: «Ты как знала». Она заулыбалась.

 

* * *

 

На следующий день Тоня приготовила кашу с тушенкой, что называется – от души. Тимур специально отпросился с обеда, чтобы отвезти Тоню к угловой постройке. День выдался погожий и Тоня светилась.

 

* * *

 

Уже на подходе к строению Тоня поняла, что что–то не так. Она не слышала щенят. Всё было тихо. А в метрах пятидесяти сидел неопрятного вида человек у костра и веткой помешивал в котелке вариво. Тоня с замиранием сердца прошла пять шагов до коробки на негнущихся ногах. Так и есть. Коробка была пуста. Она осмотрелась… никаких признаков животных. Только этот человек у костра и похлёбка. Её перемкнуло.

 

* * *

 

– Что ты с ними сделал? Что? Как ты мог? Они только глазки открыли. Я убью тебя!

Тимур пытался унять Тоню, пытался оттащить от этого неопрятного бомжа, а она лягалась, била одного ногами, а другого руками и таскала за волосы. Бомж ныл, плакал и просил о пощаде.

В какой–то момент у Тони иссякли все силы. Она упала на колени перед котелком и зарыдала. И тут случилось невероятное. На неё с трёх сторон накинулись маленькие щенки – те самые, которым она привезла кашу с тушенкой. Они хватали Тоню за юбку, за сапоги, а больше всех старалась пугливая девочка.

Тоня подняла голову, обрадовалась.

– Так вы живы? Он не съел вас? А я вам поесть приготовила.

 

* * *

 

Филя – это теперь, а когда–то товарищ Филимонов – плакал у костра, а побитый ногами Тимур пытался его утешать. Тоня было успокоилась и расплакалась опять, обнимая щенков и таская их за обвисшие ушки. «Вы мои хорошие. А я вам и Филе поесть принесла» – заглаживала вину Тоня.

 

* * *

 

Весь вечер она не находила себе места. Ей было стыдно за себя, ей было жалко Филю, жалко щенков на его попечении. Тимурчик проявлял заботу и деликатность.

 

* * *

 

Утром Тоня полезла в шкаф и пересмотрела все носильные вещи мужа. Тимурка, как знал, не поехал на работу. Тоня достала большой баул и умело сложила в него тёплый бушлат, что остался от службы Тимура, непромокаемую куртку, еще много других вещей и шерстяные вязаные носки. Всё, что могло пригодиться этой осенью и зимой. Тимур внимательно наблюдал и не возражал. Он понял, что Антонина хочет перевезти их всех в посёлок – во Фруктовку.

 

* * *

 

Они приехали к постройке. Там никого не оказалось. Костер не дымил. Чернела остывшая зола. В углу постройки–недостройки коробки не было. Пропали и пластиковые миски. Сердца четырёх покинули этот берег. В Тониной душе опять поселилась осень. Она подошла к тому углу, где пыталась погладить полюбившуюся ей девочку, постояла, поставила баул с тёплыми вещами и направилась к машине.

 

* * *

 

Прошло несколько дней. Тоня провела их в полном молчании. Машинально выполняла домашние дела, была приветлива с близкими, особенно с Тимуром, часто засматривалась на Осень и слушала музыку дождя, барабанившего по карнизу.

 

* * *

 

Тимур каждое утро, отправляясь на работу делал крюк, чтобы заглянуть на тот берег. Баул никто не трогал. На третий день он забрал его и отвёз на теплотрассу. Вечером доложил Тоне.

– Ты знаешь, Тоня, я сегодня случайно мимо проезжал и вижу Филю. Он мой бушлат примеривал. Я не стал ему мешать, чтобы не спугнуть. Пусть носит на здоровье.

– А что у нас сегодня?

– Четверг.

– День добрых дел…

 

Тоня отвернулась от окна, посмотрела на мужа и улыбнулась. Отогрелась наконец–то Осень. А впереди и бабье лето.

 

 

 

Четверг, 22 сентября 2022 г.