Троцкофашистский макабр

Самописец пишет пьесу. Я д**чу на жёлтых шлюх.

М***фьёй забрызгав мир, отъехал Абсолютный Дух.

Выбирает путь эссенция в людские черепа.

Бытие взломает веки обывал и прилипал.

 

На подмостках эшафота Троцкий с топором стоит.

Он бессмертен, бессердечен, и как шкаф, и как гранит.

Как Гаспар из старой сказки, розу в камне соберёт

выжегший цитаты мёртвые нарком Дроздобород.

 

Мироздание – стеклянные холодные места.

Вверх ногами распинает Лев отступника-Христа,

и с мечом рифмует Сына пылкий иудейский Лев –

сын Давида, что сидит на троне из багров и глеф.

 

Выползает из-под шкапа Человеко-Таракан.

Грозно двигает усами осетинский ***лопан,

но кудрявый, чернобровый бородач-Сионапсид

перерезал гаду шею и опять в пенсне косит.

 

Публика пьяна от крови. Я д**чу на дохлых шлюх,

хоть с Иерихоном вместе трубы испустили дух.

Над страной зависла красная голодная луна,

что, подобно мёртвым трубам, в руки Лейбы влюблена.

 

Лев – царя Давида правнук – Дугина согнул в дугу,

чтоб х**нуть его туда, куда заплыть я не смогу.

Лев профессоришке-шизику пинка поддал под хвост –

в три погибели согнувшись, тот летит до дряхлых звёзд.

 

Скоро вырвется из гроба прочный вурдалак Делёз,

и проснётся много снега, и проснётся много слёз.

Побежит моча полярная по скалам, будто мёд.

Человеко-Таракан не дышит – Пасти Ада ждёт.

 

Позабудь скорее речку, вечер, ключик золотой –

скоро вы**ан ты будешь вековечной бородой

Черномора-Карабаса – вдохновителя толпы,

а пока под шкапом посиди, рассматривая пыль.

 

Позабудь скорее речку, вечер, домик золотой –

скоро вы**ан ты будешь соломоньей бородой.

Карла-Марла бородатый, опьянённый высотой,

заиграет вальс Освенцима, кудрявый и витой.