У домов уже, нет скамеечек.
Очень серо всё, неприкаянно.
Будто холодом пронесло.
И надменные, будто, каины,
Отобрали людей весло.
Человек, как лузга от семечек,
И швыряет его волна.
У домов уже, нет скамеечек,
Изменилась и жизнь сама.
Машин много, забиты улицы,
И смартфоны у всех в руках.
Своего ничего, только курицы.
В общем, дело – табак и «швах».
Не пройти, не проехать по улице.
Словно пчёлы, люди снуют.
Не работают, только щурятся,
Кому надо, деньги куют.
И, конечно же, куют денежки,
Те, что ближе к власти стоят.
Для них денежки, будто семечки.
Как коровушек, всех доят.
Навыдумали разных справочек.
И назвали – юриспруденцией.
Жизнь – трагедия, как заглавочек,
Сказки страшненькой, без сентенции.
В телевизоре, эти сказочки,
Обнажают обозреватели.
А их дёргают, за завязочки,
И стараются, те старатели.
Мастера они и художники.
Лепят с чёрного, они белое.
Всё нелепое, невозможное.
Где же, «белое и несмелое»?
Разговоры, только утопия.
Где – то, что – то, услышали, верили.
Разговоры эти не трогают.
Даже было бы, не поверили.
Воцарилось крепко невежество.
Ум и совесть, нынче в подполии.
Месть, коварство, теперь это тождество.
Вероломство и стыд, не более.
И не видно конца безобразию.
Фейки – лейки, потом анти – фейки.
И болтают: «Европа, Азия,
Материк, острова, перешейки…»
Чем закончится это варево?
Чем закончатся все страдания?
И когда возгорится зарево,
И вернётся вновь созидание?
