Длинная история
В пустыне из пепла бродил странный путник.
На дальних пределах чернел горизонт.
Он часто смотрел туда, путь же был трудный,
Добраться до мрачной горы, а потом
Подняться по ней и покинуть пустыню,
Где нет ничего, только сухость и тлен.
Уйти далеко, чтобы не было стыдно
Остаться и сдаться в немой вечный плен
Беззвучной равнины из серого праха,
Материи прошлого, бездны из мук,
Застывших в крупицах, пропитанных страхом.
Когда душу гиблые призраки рвут.
Он долго блуждал по пустыне несчастный.
Услышав случайно далёкий призыв,
Уткнувшийся взглядом в песчинки, с опаской
Прислушался, тенью на месте застыв.
И слушал, надеялся, что повторится
Вселяющий жизнь в тишину слабый звук.
Дождавшись, желал поскорее найти бы
Источник чудесный. Бежал, слушал стук
Ожившего сердца. Он нёсся наивный,
Уверенный, что скоро встретит её,
Догонит, дотронется с лаской, настигнув.
Устал; задыхаясь, стоял; но пойдёт,
Когда отдохнёт. Он конечно пойдёт.
Тяжёлой походкой он шёл, и упорство
Причиной единственной было уже.
Не слышал он больше призывов, и просто
В надежде на лучшее двигался тем.
Не чувствуя, что по подножию ходит
Горы, за которой, возможно, мечты
Реальностью станут. И мысли уводят
Его каждый раз, пока зов не забыт,
К желанию выбраться из страшной бездны,
Где будут оставлены шорохи дней,
Прожитых в богатстве мучений, но бедным
Без радости, в злой пустоте, вечной здесь.
Подняв грустный взор, он увидел уступы
И склон грозной глыбы большой высоты
Горы совсем рядом. И если погубит
Затея взобраться его, так и быть.
Ступенчатый склон, как у стен пирамиды,
Позволил идти твёрдым шагом наверх,
Петляя в расщелинах разного вида
Разбитых ступеней. А если успех
Ждал в каждом ушедшем под стопы зазоре,
То бодростью силы вздымались внутри,
Маня покорить новый выступ, поспорив
С проклятием сгинуть и дух испустить.
Над новым уступом раскинулось поле,
Покрытое зеленью низкой травы,
Приземистой порослью, росшей на воле,
Где дикая птица, что ввысь воспарив,
Летела над лугом, пропала вдали.
Лежал теперь путник у края обрыва,
Смотрел на неё, наблюдал, проводил.
От птицы остались лишь ветра порывы,
Улыбка на странника добром лице.
Он радость обрёл, когда шелест листвы
Задорно шептал, что на жизни крыльце
Бродяга как-будто; где камни мертвы,
Но корни живые хранят; где быстры
Беспечные птахи, в полёте воздев
К небесным просторам их крылья; костры
Зарёй где горят, пышным цветом зардев.
А день продолжался, и путник смотрел
Вперёд, на пологий, приземистый холм.
Когда обернулся, назад поглядев,
Увидел он ямы огромнейший дол.
И страх невидимкой обнял вдруг его,
Да призраки ждали, когда отворит
Он разум, позволит вернуться на дно,
Спустившись. Опомнившись, вновь повторит
Попытку побега из сумрачных снов,
В которые сгинул, когда минул бой
С проклятыми бесами, тьмою страданий
Рождённых, поверженный, раненый, злой,
Отравленный ядом жестоких созданий;
Свободы лишившись, уже сам не свой.
Клич птицы спасением страннику был;
Парившей над пропастью; милый, знакомый,
Который бродягу от зла уводил,
Из пепельной пустоши в степи просторы.
Посланница неба, над ним покружив,
Скорей устремилась к холму, на опушку,
Где лес начинался. Там дух святой жил,
И мог обернуться любой тот зверушкой.
Пошёл странник дальше, поднявшись с колен,
Вперёд, продолжая свой путь, развивая
Событий черёд, будь то ночь или день.
Дорогу продолжит он, не унывая.
