II-5. Журавушка. Часть II. Перелёт. Глава V - Вега
Глава V. Вега
В момент птичьей паники учёный орнитолог выстрелил из пневматического ружья и набросил крепкую сеть на Журавушку. В первый момент ему показалось, что он сумел-таки поймать экзотическую пару, поэтому очень расстроился, обнаружив, что попалась только одна птица. Журавушка билась. Инстинкт опасности толкал её вверх, к небесам. Она не могла сопротивляться инстинкту и… совершенно запуталась в шелковых сетях, а выход был под ней. Стоило только наклонить гибкую шейку и проскользнуть под веточкой, что не давала сетям упасть ниже и она была бы на свободе, с милым другом.
Сбросив ласты, орнитолог спешил к улову, продираясь сквозь заросли ивняка и не обращая внимание на раны. Бережно, но уверено, не снимая сети, подхватил он птицу и понес к себе на плотик - там у него нашёлся для неё фанерный ящик с дырочками как на домино: пять-пять. “Даже без журавля - это открытие, ну, или по крайней мере - новое слово в науке! А журавль прилетит - он её не оставит”, в восторге и волнении говорил сам себе учёный. Сегодня не зря он провел день в угодьях Каспийского заповедника. Он был их страж. Страж науки, а эта встреча с Сибирскими Журавлями станет для него судьбой.
На биологической станции Орнитолога встретила вопросом хорошенькая девушка:
- Что это Вы сегодня принесли, а? – спросила девушка, обратившись по имени и отчеству. Он был немногим старше девушки, но носил уже учёную степень, которая придавала ему приятную важность и смущение. Он поморщился: в свои не полных тридцать лет он не мог привыкнуть к отчеству и напоказ сердился.
- Я сколько раз Вас… тебя… просил называть меня просто по имени? Ну, хотя бы, когда никто не слышит.
Долго сердиться, однако, он не умел и, не удерживая довольной улыбки добытчика, произнёс:
- Принёс. Жемчужина Русской природы! Погляди: чудо как хороша!
- Журавль. И что же в нём жемчужного? - разочаровалась девушка.
- Ты, Вега, не знаешь ещё. Это не просто журавль. Это, во-первых, сама красота: белая Журавушка. Во-вторых, Сибирский Журавль. Редчайший вид. В мире их не более трех тысяч всех птиц осталось. В наших краях хорошо если четыре Сибирца за десять лет пролетели, да и то поздней осенью. Но и это не всё: у неё есть супруг… Эх, упустил я его. А ещё, я видел по меньшей мере пять Сибирцев. Это же грандиозная научная сенсация. Буду писать в Москву - там поймут всю важность, не то, что ты: “В чём жемчужность?” – передразнил Вегу орнитолог и сам почему-то обиделся.
- Я, конечно, не учёный, как Вы, и мне простительно не знать, а вот Вы - учёный, а поступили неправильно.
- Ты что такое говоришь? Ни логики, ни критики. Голый вывод и в обидной форме. Объясни.
Орнитолог был очень неравнодушен к Веге. Она работала у него в лаборатории техничкой. Слово это коробило и, желая компенсировать не эстетичность и какую-то оскорбительность его звучания, учёный не позволял себе разговаривать с Вегой грубо или свысока, но и не подчёркивал искусственно, что нет различий. Он разговаривал с ней просто и уважительно, а если что и скрывал от неё, так только свои вдруг проснувшиеся чувства.
Вега - двадцатилетняя красивая девушка - училась в вечернем Институте на биолога. Через несколько лет, она могла стать коллегой Орнитолога и, он надеялся, - единомышленником. Ввиду подобных перспектив, он не терял терпения общаясь с ней. Любое непонимание с её стороны давало ему возможность начать объяснения и продлить общение.
Вообще же человек он был шумный и скандальный, а на язык невыдержанный. Мог легко наговорить много лишнего, неприятного и, случалось, не к месту. Но не женщинам. Женщин он любил всех, а Вегу - в частности. Всего, получалось, половина человечества и плюс ещё одна. Не так уж и мало.
- Объясни простыми словами, что хотела сказать?
Попросил учёный и Вега объяснилась:
- Вы же сказали, что не одна она. С Журавлём. Вот и выходит, что вы их разлучили. Как паровозом проехались по ней.
- Ты на что это намекаешь? На классику? Да подожди ты обижаться. Дай я объясню.
Он помолчал немного, собираясь с мыслями. Её эмоциональный настрой он понимал и важно было теперь подобрать слова, которые успокоят её и внушат веру в правильность поступка с пленением Журавушки. Орнитолог продолжил:
- Понимаешь, Вега, у журавлей любовь не проходит. Если встретились и полюбили, то это на всю долгую журавлиную жизнь: на двадцать-тридцать лет. Не бросит Сибиряк Журавушку. Сам за ней, то есть, к ней прилетит или мы его подманим. Журавушкой в ловушку завлечём.
- Объяснили. Если ваш лексикон переложить на людей, то выйдет бандитский заговор с разборкой. Неужели мало мы на них насмотрелись за последнее время? От Вас я никак подобное услышать не ожидала.
- Подожди, причём здесь бандитский заговор. Пойми - как ещё я могу сказать про птицу? Не могу же я ему письмо отправить с требованием… с просьбой явиться… Да теперь я и сам запутался в словах после твоей ремарки… Но Сибирец мне всё же нужен. Для науки, для Журавушки и для всех нас.
- Отпустите Вы её и в Москву писать не надо. Отберут и замучают в своём птичнике.
С мольбой в голосе попросила будущая биологичка.
- Нет, отпускать сейчас не станем. Ещё окольцовку сделать необходимо, а сейчас уже почти ночь. Нет, подождём. И в Москву писать подождём. Отнесём Журавушку в вольер и будем думать.
Вега мало что понимала в науке и стать она хотела не биологичкой, а учительницей биологии и работать в школе. Своё желание от учёного она скрывала: знала, что расстроится и будет давить, а она этого не любила. Ещё она разбиралась в самих учёных и от этого не сильно их уважала, но делала для некоторых исключения, как в этом случае, например. Руководствовалась Вега своими критериями: что за человек, а не какой он учёный. По тону и сомнениям, сменившим его первую радость, она уже чувствовала, что Журавушку он чужим не отдаст и сам не обидит. Завтра она с ним поговорит ещё - и он отпустит Журавушку на свободу к любимому мужу. Она верила, что будет именно так. И только так.
Журавушка больше не билась и вела себя спокойно. Когда выпустили её в вольер, она отошла к середине огороженной клетки и наблюдала за людьми, демонстрируя всем своим видом пленённую независимость. Заметив, что возбуждение людей прошло, она послала в вечернее небо громкий крик. Всего один и застыла в величественном ожидании.
- Какая грация. Какое королевское спокойствие.
Восхищался, погружаясь в задумчивость учёный:
- Смотришь на неё и остаётся чувство, что она знает что-то очень важное.
Неожиданно восхищение и былая радость ушли, их сменило спокойствие, возможно, переданное от птицы. Орнитолог сказал, обращаясь к Веге:
- Ты чувствуешь, как она себя ведёт? Словно не от нас, а от неё самой зависит вся наша Судьба. Ты это чувствуешь, Вега?
Судьба приходит к людям по-разному, но встречи с ней не миновать никому. К одним она врывается с горем, кому-то даруется с счастливо данным именем - Александр, Пётр, - а к некоторым прилетает на крыльях, как к Веге, и к её молодому наставнику. Но никогда Судьба не бывает лёгкой.
