25 листков клёна — Ночь

Жизнь начинается – никто не знает когда и где – и заканчивается – никто не знает когда и где. (Шопен: неопубликованное - вступление к сонате фа-мажор)

Мир – комната без комнат. (Э. Урат-Ла Шакри – персидский философ)

~

Некта идёт по набережной: тьма овевает контуры подолов, кудри касаются губ, а печаль оседает на кончиках пальцев - с сигаретой и круассаном. Некта останавливается, смотрит на отражение бесконечности в трепете вод и затягивается. Дым выпархивает из носика, волнится по кудрям и ускользает в промежуток Отражения с Отражённым.

Ночь лучилась завитками недосказанности. Девушки-Прохожие брели Улицей Пьяных Обещаний - все женские голоса похожи на один. Прохожая открепилась от стаи – и заскользила к Некте.

Некта докушала круассан и закурила: в груди покалывает. Некта наблюдает Прохожую – интересно, что в голове у той... Прохожая отпивала пиво из банки, размеривала гранит и вышёптывала строфы Ветру, - Некта не могла не слышать – и слушала, слушала, слушала.

Прохожая кивнула Некте – и приместилась близ той. Некта смотрит на руки Прохожей – руки рептилии, сверхразвитые. Прохожая дышала печалью – и высекала из Воздуха, искры самоуспокоения: «Во многих книгах главное – не сюжетная линия и зачастую не кульминация таковой, но многое-многое-многое, восхитительное; завершение ради завершения или титров, - титры ради титров, завершение ради завершения; - Жизнь – книга: иногда паршивая – иногда восхитительная: перескакивает с сюжета на сюжет – но всё-же, мать её кошка, всё-же. Песочница с тысячей дорожек – иди куда вздумаешь: известное – тарелка сыра сгнившего, - чем раньше выберешь дорожку – тем дальше пройдёшь по ней, - или оставайся бездвижен и дорожка станет кульминацией: вспомнишь чего не было, что станет действительно» - банка опустела и пала в реку.

Некта – «Жизнь – глоток воздуха перед вдохом истины» - коснулась руки той. Прохожая – «Хорошо что видишь» - вдохнула дыма сигареты - «Мне вы помогло не волноваться о мирском» - и попросила затяжку. Некта затянулась – «Океан волнуется» - выдохнула в губы Прохожей - «Толь на поверхности» - и обняла ту.

Прохожая вышёптывала лейтмотив судьбы из «Кольца Нибелунга» и слёзки сыпались на нотный стан. Некта дотрагивается той – и престаёт быть собой, - откуда знать, что за сущности бродят ночью, в обличии людском... Воздух со вкусом слоёного теста – напрямик из пекарни парижской.

 

Прохожая – «Встретила предавшую себя» - утёрла слёзки – «И плакала Её слезами» - и обняла Некту. Некта вспоминает – «И мне приходилось собирать осколки ночи по коридорам и откладывать на дни нелучшие – и покрывать те сумраком» - покрыла губы ладонью - «Бывала в Индии – и усвоила: беспокоишься – присядь и позволь бессущему развеяться» - присела, на гранит, в позу небесного лотоса – «Присядь» - и взяла Прохожую за руку. Чайка пролетела над рекой и выловила рыбку из той.

Прохожая обратилась к Северу, Некта – к Югу. Жизнь меняется – никто не знает, в какую сторону: стекло найденное – ценнее правды разбитой. Девушки сомкнули глаза – и, созвучные до предисловия, задышали в унисон.

Представься тебе слиться с бесконечностью и вернуться – станешь рекой, книгой, облаком, человеком или совой? Река созерцала сомкнувшихся в уединении: жизнь оттаивала и мир отчаливал, непричастный к танцу энергий. Жизнь и Мир, - совмещаем – напрасно.

~

Прохожая очнулась с Нектой об руку – в краю облачном, на вершине мира. Плющ овеивал подножие и стремился бесконечно вверх – к вершине – падал под собственным весом и взбирался по неотступности. Кто-то разговаривал с Кем-то и погружал бутылку пластиковую – без донышка – в ёмкость воды родниковой и вверял лакомство.

Некта смотрела на Прохожую, на Мир, на Время, на меня, на чтецов и повторителей. Дыхание сбивалось – стоило собрать чувство в мысль. Ветер не трепетал волосы, не ввивался в одежды, -но попросту домогался: разбрасывал волосы, забирался под одежду и сорвал бы ту, не будьу девушек инстинкта.

Прохожей занехорошело: чувства собрались в голоса и кричали: «Заметь меня!» - температурка подялась. Кто-то вручил самокрутку Прохожей – «Все симптомы горной болезни» - и Некте – «Лечатся марихуаной» - и поднёс искровысекатель каждой. Некта затянулась, – и кто, кто в этом и том мире скажет, который из миров настоящ меж медитацией на набережной и курением травы на вершине изумрудной.

 

Смыкаем глаза в мире одном – открываем в ином, - в каждом есть за что зацепиться – только взгляни на философию мира своего, по-своему: не странно ли – задавать жителю приоритеты? Вещества ослабляют цепи – не все – или удушают, - выход – в каждом. Дым собирается в покровах рукосплетённых – и тела поднимаются по завиткам пьянения.

Плющ отпустил девушек. Мир перестаёт обволакивать – одаряет невесомостью. Забудем каждое – но сейчас, проведёт в бесконечность.

Девушки закружились – Ветер раскруживает, переносит баловстве возлюбленной Вихря и балует бризом воспоминаний, где двое созерцали на набережной. Девушки держатся за руки – хладные – и оставляют глаза сомкнутыми, а губы разомкнутыми... Не сказать – сколько миров парны одному, - но недосказанность одного – лазейка в чердак каждого.

 

Волшебство осело на кончиках пальцев, послевкусием на губах и бликами в наблюдаемом. Девушки раскрыли глаза – набережная прежня, рассвет не спешит, а река вьётся поэзией. Некта выдохнула заметила самокрутку на коленках своих, а искроиссекатель – на коленках Прохожей, - и раскурила.

Прохожая – «У меня большое горе» - сбросила слезу – «А оказалось – радость» - в реку подобных. Прохожая Некта помогла Прохожей подняться, - а та – Некте. Некта повела Прохожую – собирать ночь по крупицам.

 

Одни поступки навеяны незнанием, иные – отчаянием, третьи – непостижимы. Некта – «Знаю место» - побежала – «Партитура Ночи» - от себя прежней. Прохожая спешила – руку не вернуть. ~

Девочки рассмеялись и вернулись на путь прежний, без спешки. Прохожая – «Забывала мечты» - вспоминала сон из далёкого мира – «Вверяла Ветру» - раскрыла ладонь - «И забывала ответить на стук судьбы» - и приняла успокоение в здесь и сейчас. Некта – «Мы убийцы – живого, но не жизни» - подвела к месту тайному, о коем известно не каждому, но догадываются многие.

Фермата венчает паузу целую над шестью форте и Espressivissimo. Ночь загнали в партитуру. Мир следовал нюансировке – и поддавался мановениям дирижёра, кто взошёл на сцену театра бесконечности.

Прохожая – на берегу кислотного залива, в платии чёрно-белой автобиографии: платье в стереометрии – квадраты чёрные исписаны белым, квадраты белые исписаны автобиографией чернил чёрных, а квадраты чёрные исписаны автобиографией рукописей белых. Солнце восходит из залива и скользит под платие Прохожей: очерки проецируются на мир и задают тон бесконечности. Залив покидает берега и Прохожая растворяется – на пути к постижению просторов небытия.

Некта вспомнит Прохожую чрез многолетие – вспомнит, чрез что прошли об руку, - и различит тысячу деталей и сами стрелы судьбы, непостижимые и явные. Прохожая – лишь прохожая, - останется в сердце, задержавшись в сейчас на месяц, два, три. Мир глуп – когда глупы мы.

Ни одно содеяние не сравнится с деянием в уединении; ни одно общественное не под стать личному; ни одна пара – не замена уединению.

Мир осыплет книгами, овеет историями, одарит вереницей встреч, - и где-то, жизни больше, а где-то – остаёшься собой. Собирать осколки ночи мановением подолов по граниту занавеса, откуривать самокрутку и созерцать поэзию жизни, - стоит попробовать – чтоб знать и помнить, какова она, Жизнь. Полумрак развеивает круг зодиакальный, вставляет спицы в колесницу сансары и срывает маски: будьте светом во мраке – общайтесь душами, обнимайтесь мирами, касайтесь сердцами…

Сыром Новогодним — Плавленым

Голоса мерцали в темноте и озаряли личности звучавших, Светом:

«Мы не встретим Новый Год без радио!» — взбранилась брюнетка.

«Встретить Нового Бога можно без всяких приспособлений» — отрезала альбиноска.

~~~

Клонилось к одиннадцати — Юна и Лори готовили круасов (круассаны в форме сов или сов в форме круассанов): вырезали из теста совушек — прочерчивали тем клювики, хвосты и крылья, — животики наполняли сахаром тростниковым и отправляли печься.

«Доготовим» — Умствовала Юна — «И с тринадцатью рукавами в козыре — отправимся на поиски друзей» — и чихнула от муки — «И Радио!»

«Что Ты находишь в готовке?» — ухмильнулась Лори.

«То же что и Ты во мне» — улыбнулась Юна — «Миропознание» — и продолжила готовить, пока тесто не закончилось и не пришёл черёд завершительных совушек: те отправились в печь — и ожидали исепчения. Кормилица отошла во спальную.

Юна рисовала карандашом — пейзаж за окном: снег стелился пустошью равнинной по дорогам и сочетал деревья хороводом…

«Ай!» — Юне показалось, будто кончики чьих-то пальцев дотронулись ей до запястья; — девушка сомкнула глаза и позволила себе пофантазировать — чьим бы прикосновение могло быть…

…опомнилась — и отошла — проверить выпечку — пока пейзаж довершился своей чередою…

 

Лори прошла во спальную вслед за Юной.

«Тринадцать» — раздосадовалась Юна — «Чтоб не тревожить иудеев — возьму одну круасову» — и поделилась с Лори круасовушкой — «Остальные друзьям» — задумалась — «Вот бы найти их — и Радио!» — накрыла блюдо блюд блюдцем и засобиралась из спальной, к гардеробную…

Лори взяла ещё сову, открыла окно и — вдогонку Юне — «Одна улетела» — даровала остатки Второй.

Юна оставила Лори наедине с мольбертом.

Лори добавила три штриха к пейзажу на холсте — и за окном, — взглянула на натуру, сопоставила линии пропорции и — «Чудесно» - вкусила наслажденья порцию. Альби легла на софу, возсозерцала Любовь — и стрелка времени умолкла, утонула в волнах блаженства.

 

Юна вернулась — в плаще цвета морской волны и ночи — и ничем больше — «Свободная, удобно соскальзывающая одежда, — для доброго путешествия…», — и Лори видела сквозь сон ту голенькой…

Юна прилегла к Лори, прильнула ушком к груди той, ладонью объяла запястье — и пульс у обеих, удвоился.

«Идём» — зевнула Лори, объяла Юну сквозь линзы сна и подхватила начатое той…

Лори набросила плед-пончо поверх тренча поэтэссы-странницы с ключом от всех дверей (золотым) на аксельбанте. Юна изумилась: погладила ладошками той щёчки — и поцеловала в носик: «Отправимся»

 

Ключ прохрустел во скважине замочной — будто кушали колечки луковые, или шоколадку с миндалём. Девушки вышли в Зиму простора лестничного — и вверх по ступеням дома, где арендовали простор.

Юна подходила к каждой двери и прислушивалась — есть ли радио, — но Пустота — этаж за этажом, — пока не пробрались к чердаку — и тому, что будет описано дальше…

 

Юна подступилась к двери чердачной, оступилось о неизвестное и поскользнулась; Лори словила блюдце круасовушек — но Юна налетела на дверь. Дверь была стащена каким-то безумцем с бункера где хранили плутоний — Юна постучалась в дверь всей своей плотью, и — под новогодний блюз из радио — отворили: блондинка пепельная с веснушками — в рубашке латекса, перчатках кожаных и клёшах шёлковых, — всё — в тон волосам — и веснушки вопреки системе ценностей зимних, и очки-'агенты' серебрятся на переносице — смотришь сквозь линзы сьи — и ничто не кажется несбыточным… …символ π над бровью правой — «Пожалуйте» — встретила дружественно и провела рукою от гостий до вхожей — «В Круг Избранных». Лори подобрала клаксон велосипедный — о который поскользнулась Юна — и прошла с той об руку, в 'убежище', — «Многим Лучше» — и приметила расписанные акварелями, гуашью и пастелью стены, полотна печатей Метатрона, Трезубцев, Тайных Символов, Глифов, Инь-Янь'ей, композиций благовонных и ультрафиолетных: включишь лампу — наблюдаешь красоту, включаешь «Свет» — вкушаешь суть…

«Вкусности — плата достойная» — сказала π — «Каждый кто пришёл в ночь сью — переродится согласно Книге Мёртвых: Богом, Полубогом, Божеством или Зверем; Божественное проявится — решать Вам», — взяла дев за руки и повела по коридору пустоты, тишины блюза и безмятежности полотен сюрреалистов в одеянии фиолетил, в Свет, — чтоб понять что и коридора нет, что и полотна сюра — изнутри, а Свет — сам Ты, в истоках Потустороннего: Космической, Колыбели…

*

Он рассыпал нюхательный табак по пластинке «Итальянского Концерта» И. С. Баха; звучали Французские Сюиты — Первая: Сарабанда — в интерпретации Гульда — «Интерпретация суть автопортрет Интерпретатора — Маэстро должен быть восхитителен, чтоб завораживать доверившуюся» — юноша седовласый трепетал от каждого созвучия и порхал волнами каждого мотива, вёл каждую ноту сюиты ре-минор: локоны иссиня-чёрные сплетались со снежно-лунно-серебристо-белыми, и — не у всего есть название — звучал в подсознании сквозь глаза сомкнутые, самим присутствием, сбрасывал пелену с сознания — «Мы готовились и ждали вас» — поклонился — «С прибытием» — указал на софу там, где прежде мерцала пустота — «Пожалуйте» — справился с табаком — «И отведайте» — и гости разделили тропинку с постояльцами.

Благовония концентрировали пространство, а лазеры прорезали пласты сознания. Привёдшая представилась — «Кислород» — и расстелила пледа. Приготовленец остался закрыт — что-то говорило им, и облекало мир в спокойствие.

Они разместились лотосом — в круг — 108 повторений «Проснись!».

И захолотропили: Он вёл их — вдох-вдох-вдох-выдох — бесконечность…

Кислород скрутила самокрутку — Он раскурил — Лори приняла, затянулась, втянулась — и передала Юне: брюнетка затянулась восточной смесью и — что-то изменилось: лазеры проскользали под кожу — и перенастраивали существо под сознанием.

Девушки легли голова-к-голове — картина жизни проструктуризовалась хрусталлической ясностью.

Он пил воду — лазеры прорезали стекло бутыли и освящали ту бриллиантно — «Отпей» — каждой: Кислород приняла в почтении; Лори приняла в торжестве благоговения; Юна приняла с любопытством...

Всё исчезло. Я — Мир за Стенкой? Я — Мои Мысли?

Я — истории где я была вниманием? Я — моя жизнь? Я — атомы или Пустота? — Пустота.

-Кто Ты?

-Твоё Отражение!

Вся Твоя Жизнь — хрусталик в небе бриллиантов. Пари — Скользи — Позволь Потоку Сознания: Вести Тебя Вперёд.

-Юна отдалась потоку — отпустила мир — растаяла — расплавилась — растворилась — и познала атомопустотную структуру нематерии что привычно всем зовётся жизнью: каждая молекула — частица сознания и Вселенная; Вся Вселенная — Подчиняется Атому Окраса Пустоты Твоей…

*

 

~КармаКома~

Она купалась в Океане Блаженства, потоке видений, — но экстаз не был чем-то новым: Она утопала в цветах граната и прежде — воспоминание созвучало нитями энергии и реверберировало Вселенной.

…и вот Он потянулся к Её ушку, провёл кистью бархатной по прядям, нашептал то — что не разобрать сквозь годы но что отзывается жаром в висках…

…шептавший докоснулся кончиком носа до мочки, проскользнул губами — по щеке до уголка губ той, и встретил взаимность в робости встречной — поцелуя первого. Лето лучилось в сердцах, руки сплелись — и Юне показалось — что вечность раскрылось во мгновении — которое Она созерцает оттуда — издалека…

~~~

Кислород сготовила каждому по рамену грибному, и очередь дошла до Юны: Она смеялась над сыром что нарезали ломтиками и отправляли в блюдо — «Я Плавленый Сырок», — а все засмеялись: «Сырок, Ты сплавился со своей Мечтой)».

Руки Намастэ — Хлопок: «Аминь»

fin