Маки
Маме. Папе.
Маки. Снова они. Лето – красное.
Я, пунцовая, в юбке клёш
цвета бешеного грейпфрута.
Солнце в зените: пот со лба, пот по спине…
Красным лугом до дачи короче.
Мама. Мама любила маки.
Каждый раз что-то шептала над чёрной крупкой,
сея в ряды.
Уговаривала взойти?..
А в мае задорно: «Ну-ка, давай,
сфотографируй!» – и гордо вставала
у маленькой рдеющей клумбы, прибрав
грязные руки за спину.
Год за годом
старела на снимках женщина.
А маки нет.
«Мам, а ты знала, что маки – из царства
эукариотов? Слово какое… Горькое.
Э-у-Ис-ка-ри-от…» -
«Да Бог с тобой, что ты!» - шёпотом.
И крестилась. И махала рукой на меня.
Помню, как по весне
по дачам ходил полковник. Серьёзно, полковник.
Показывал постановление: «Наркотики…
Культивирование… Психотропы…» -
«Так он же культурный!» - «Знаете, женщина,
я тоже… не без царя… Предписание!»
И козырнул под красный околыш.
И пропал.
Змеились, шипели в печке плотные стебли.
Обнявшись, вдвоём на лавке у дверцы:
«Мам, на лугу расцветут – пойдём,
посмотрим?..» -
«Посмотрим…» - бесстрастным эхом.
…Луговой – мак-самосейка, дурной, как подросток.
Упрямый, тонкий, но гибкий.
Склоняюсь – он шепчет: «А жизнь-то
как хороша, согласись!» – и хохочет с ветром,
вихрастый.
Мама. Ты эхо давно.
И выцвели снимки.
А маки нет.
