Может я и жесток

 

Для сочувствия место во мне не осталось,

Хоть эмоций моих хватит и на двоих,

Я не чувствую к павшим из Буффало жалость,

Не осталось в душе моей места для них.

 

Никогда не пойду к их посольству с цветами,

Чтоб поддержку свою в горе им показать,

А они бы и дальше трясли кошельками,

Чтоб побольше невинных людей убивать.

 

Переполнено сердце другим состраданием,

К тем, кого восемь лет убивали и жгли,

К этим маленьким Ангелам, выбитым в камне,

Что и вырасти и полюбить не смогли.

 

Места нет, как в ведре, что достали с колодца,

Горю тех, кто в поддержку нацистов визжат.

Из души через край как вода горе льётся,

За погибших и раненых русских солдат.

 

Нет на сердце ни горечи не сожаления,

Только лишь равнодушие от их новостей,

После всех издевательств над нашими пленными,

Не могу я быть к Западу больше добрей.

 

Лицемерие мне их народа не ново,

Чужда боль им других, так уже повелось.

Почему все визжат о спасенье «Азова»,

И вдруг дружно молчат про вокзал «Краматорск»?

 

Может я и жестокий, но только считаю,

Что Америку можно лишь горем учить.

Только тот лишь народ, кто войну испытает,

Сам научится жизни чужие ценить.

 

Осуждайте хотите меня, ради Бога,

Но не зря же когда-то сказал Он всем нам,

Что когда время будет нам встать у порога,

То тогда: «Мне отмщение и аз воздам».

В.В.П.16.05.2022