Кому-то лишь объедки!

Бродячих псов я видел с ранних лет,

они крутились по дворам без меры.

Пытаясь раздобыть себе обед.

И сея страх среди пенсионеров.

 

От голода иссохшие бока.

И клочья шерсти паклями висели

Клыки, кусать, кромсать и рвать врага.

Необходимые в житейской карусели.

 

Как волки независимы и злы,

бродячие пытались просто выжить.

Хозяйской не имея похвалы.

Не помышляя быть с людьми чуть-чуть поближе.

 

Ошейники и цепи не для вольных.

Загоны, конура и миска супа.

Родишься под забором мест окольных.

Загнёшься в подворотне хладным трупом.

 

Собачий рай замешан на костях.

Он волчьими законами смердит.

Кто посильнее, тот и выйдет прав.

А кто не увернётся будет бит!

 

И слабые искали смерть от ран.

Бросаясь под колёса самосвалов.

Предполагая всё сплошной обман.

Не подворотня, так отравленное сало.

 

И кто их бросил в мутном море зла?

Беспомощных и ласковых, щенками,

Подпало, чёрно, рыжих, без числа...

Раскрашенных небрежными мазками.

 

Так лист срывает с ветки помертвелой,

осенней стужей безразличной к стонам.

Кому-то всё! Кому-то лишь объедки!

По ни кому не ведомым законам!

 

Промчались годы. Я стал старше и грубей.

Таким же, как они бездомным псом.

Не знаю где мне быть и сколько петь.

И где я успокоюсь под крестом.

 

И на помин души моей собачьей,

хочу чтоб собрались они гурьбой.

И окатили день собачьим плачем.

Перебивая городской покой.