А ночью...

… а ночью снятся мне

вдруг

ледяные прутья

на огненных коврах,

и в небесах блестят серебряные горсти

звёздной ртути,

и облака несут осколки солнца на горбах.

 

какой-то светлый день

застыл в часах песочных,

но мне не разглядеть

его лучей проточных.

 

зеркальный блеск луны

введён иглой под кожу

прозрачного стекла,

и мне видны

миры, которые вам видеть невозможно.

 

холодным солнцем разбавляю душный день,

и по стене течёт расплавленное время,

и тыкаются слепо в темноте

ростки дождя

в мохнатый бок метели.

 

я слышу время,

как оно стучит

в стекло часов,

но в нас войдя,

томится,

охрипшим колокольчиком кричит

и бьётся, словно пойманная птица.

 

смешай меня с водой,

дождём хочу пролиться,

к ладоням луж прильнуть

и сладко спать,

пока другие будут веселиться,

жениться,

пить,

рождаться,

умирать…

 

и накренённый клён

заглядывает строго

в моё окно,

и млечная дорога

прозрачно вьётся

среди острых крыш,

а ты глядишь на небо

и грустишь.

 

дожди смывают сны,

и снег завесил

кромешной белизной

мои глаза,

и льются отголоски

светлых песен,

пока под сердцем

мечется гроза.

 

и вьются голоса

в холодной тьме ночной,

и лучники в часах

смеются надо мной.

 

и снег скрипит в ладонях.

а вдруг – мне это снится?

из гусениц вагонных

сложилась колесница,

и только пар клубится

над жестяной змеёй,

и свет водой дробится

в шкатулке дождевой.

 

и ночь вплетает ветер

в тугие косы ив,

я слушаю, дыханье затаив,

как мир

в ночной тиши

мне ставит жестяные сети.

 

я точно знаю:

впереди обрыв,

а над обрывом

веселятся дети,

и я увижу,

как ты ловишь их,

и всех пересчитаю

на рассвете.

 

и я пойду с тобой

по голубой воде

на этот вечный бой,

на этот вечный день,

который не прожить

с закрытыми глазами,

пока, переливаясь, облака

вращаются на дне небесного зрачка,

пока по небу

проплывают сказочные замки

и пышные верхушки сосен

чистят солнцу ржавые бока.

 

твоя вода

мучительно горька,

она слова снимает с языка

и заставляет вспомнить

зеркало под тёмной тканью

и мальчика с глазами старика.

 

желтеют времени портреты

за окном,

кувшины на рассвете

я наполню

солнечным вином,

пустым огнём,

которым не напиться,

как речью тех,

кого мы не вернём.

 

в окно стучит израненная птица,

она горит,

и нам светло, как днём,

и всё,

чему назначено случиться,

занесено над нами топором.

 

удар,

ещё удар,

и с сердца снег сойдёт,

и плоть растает

и стечёт по ветру

в ладонь земли,

и возродится к лету,

и заживёт,

 

как будто нас спасли.

 

 

2017