Трудная работа. Глава 2. Прибытие
Глава 2 (18+)
Не покидая аэропорт, вся группы и два британских кадра, переехали на другой его край к местным авиалиниям и оттуда полетели дальше на северо-запад Англии, где предстояло разместиться в трехзвездочной гостинице на кантри-сайт.
- Две мили до острова Мэн.
Пока все шло по плану. При первой возможности Александр Иванович решил всмотреться в свою группу. На каждого. Проникающим взглядом оценить характер и особенности. Теперь в воздушных просторах Великой Британии удачная возможность предоставилась и он начал всматриваться.
Первым в группе был рослый и видный Вадим Васильевич с густым басом хорошо поставленного начальственного голоса.
"Два лица: умное и глупое, - отметил Александр Иванович первую особенность. Голос он опустил. Выделял только главное. - Умное, когда говорит, и совершенно глупое, когда слушает. Вон уставился на британца и улыбается, а сам, по анкете, английским не владеет даже со словарем. Это хорошо: все выслушает и ничего уж не расскажет. Вежливый. С этим мне повезло."
Вторым следовало считать представителя конструкторского бюро из ближнего Подмосковья. Но при беглом взгляде на весь его съежившийся облик в безупречно синем костюме, с пестрой маджендовой рубашкой и зеленым галстуком, Александр Иванович окрестил его Невзрачным и занес мысленно в разряд удачных. Ошибки быть не могло.
Доктор наук Всеволод Воздвиженский, или просто Сева, как сам он, а за ним и другие, себя называл, шел следом за Невзрачным.
"Опытный ходок, но был перерыв. Значительный. Это может и ничего, а возможно и чего… Общительный… Слишком. А теряет интерес и - первым прекращает разговор. Вон - Вадим Васильевича оборвал. Почтения нет ни к лицу, ни к голосу. Сам решения способен принимать… Да, придется приглядеться поближе."
За Невзрачным и Севой следовали Борис Николаевич и Юрий Борисович. Оба высокие. Оба учили (два года уже) английский и при случае могли спросить и ответить. Но не потеряться. Это Александр Иванович исключил:
"Прошли проверку, были на заданиях в братской Чехии. А что английский так хорошо знают, - даже плюс. Демонстрация нового мышления и…", - он хотел добавить открытости, но слово это было ему ненавистно - ставило под сомнение важность его работы.
"У этого Бориса глаза стеклянные. Уставится поверх левого плеча, говорящего с ним и замирает. Заторможенный", - определил для себя и продолжил наблюдения:
"Второй, пожалуй, похлопотней. И глаза умные и сам видный. Но… нет, не побежит. Кандидатом в Партию принят, в очереди на квартиру стоит. Нет. Всем рисковать не станет. Кроме того - да, действительно - волосы у него вьющиеся. Приметный. Таких не вербуют, а сам не побежит. С Кудрявым все ясно", - оставался Новичок.
"Тут и вовсе все неясно. Начать с того: кто его рекомендовал в группу? Вадим Васильевич. Был еще звонок. Тоже просили. А если? …Нет, не верится, что за мной самим кто-то присматривает. Три доклада. Умный. Сейчас посмотрим. Вадим Васильевич, молодец, без доклада. У всех по одному, у Севы - два, у этого - три. Сидит и молчит. В иллюминатор смотрит, на землю. Новичок. Одним словом - Новичок. Но что-то в нем мне не нравится, или… нравится? Ох уж эти умные учёные - все так запутано становится с ними."
Прогнозы Александра Ивановича всегда были точны. Ему пришлось хлебнуть хлопот и горя. А было дело так...
* * *
Первым отличился Сева. В положенное время не вышел на связь и контрольную явку. Инструкции были точны и просты. После заприездного банкета в ресторане - все строго по одному с перерывом в десять минут должны явиться сразу после полуночи к нему в номер и, не говоря лишнего, получить валюту, расписаться, собственноручно вписать номера комнат в его крохотный листок и уйти. Вадим Васильевич подал пример пунктуальности и четкости. Невзрачный вопросов не вызывал. Потом десять минут мучительных ожиданий и - напрасно. Борис Николаевич и Юрий Борисович пришли каждый в свое время и оставили о себе хорошее впечатление. Новичок - тоже. Надо было что-то делать с Севой. С надеждой в голосе он обратился к Новичку:
- Ты не знаешь номер его комнаты?
Тот не знал. Необходимо было принимать решение, и он его принял - идти самому. Но, Александр Иванович нечётко помнил, в какой именно номер следует идти, и опасался нечаянных контактов в случае ошибочного вторжения. Язык он тоже не знал. Ну, просто начисто.
- Как у тебя с языком? - спросил он. В анкете пункт о языке почему-то отсутствовал. Услышав утвердительный ответ, - обрадовался и огорчился.
- Ладно, пошли! - бросил коротко, но не грубо.
Уже у дверей своей комнаты Александр Иванович остановился и изучил список номеров. Все они шли подряд, с одним потерянным.
- Наиболее вероятно, в нём и должен быть этот Сева. Пошли, - заключил, не теряя терпения.
Стучать пришлось долго и громко. Сева спал - с дороги, спиртного и пережитого. Пробуждение было бурным и скандальным.
- Ты, что опи---нел! Завтра не мог мне принести!
Громко и грубо сказал Сева, высунув в коридор гостиницы круглую, как вишня голову на длинной шее. От этих ты! и опи…! и в присутствии! Александр Иванович просто задохнулся.
Конфуз был на лицо и в центре конфуза он - опытный разведчик Александр Иванович.
- Мы завтра обо всем поговорим! - придавая вес каждому слову только и сказал он. “Уходим”, - скомандовал Новенькому.
- Вот-вот! - Не унимался Сева. - Зачем мне сейчас деньги? Где я тут девок достану. Ночь! Глянь в окно!
Александр Иванович и Новенький непроизвольно глянули. Ночь!
- Перерыв. …Большой перерыв… И новое мышление.
И оставил стоять в непонимании скандалиста Севу и Новенького. Но ненадолго. Сева грохнул дверью, стена сотряслась и все стихло. Новенький стоял в тоске и смятении один в коридоре.
- А где их днем достают? - глупо и некстати подумалось ему.
Начиналась ночь, первая ночь его заграницы.
* * *
Смятение. Мужское смятение. Знаете ли вы о нем, милые женщины, о ком оно? О Вас. Да. Вы держите нас за то, что иные хозяйки отсекают мартовским котам. Вы держите снизу, а мы льнем к вам сверху. К плечу, чтобы почувствовать столь милый запах любимого тела, единственной жены и друга. Стыдливость запирает чувства и слова, а волю вкладывает в руки. Когда вдруг прижмется к вам ваш муж или друг - присмотритесь - рука его стремится выше, к груди, к ее теплу и нежному влечению. Он уже тоскует по вас. При вас. Он знает, что в разлуке, малейший нечаянный жест, дискомфорт заставят сжаться сердце и втянуть “рожки” внутрь раковины, а там - только вы. Желание и память плеча вашего тела. И будет он думать и в Лондоне, и в Нью-Йорке только одно, “скорей бы новый день и снова вечер и снова новый день… до встречи”.
* * *
