Яблочки и блюдечки
Андрею Таврову
В девятом часу февральского серого дня
известного писателя Никанорова,
уже лет пять как почивавшего на лаврах,
неожиданно сморил сладкий сон.
Бывают такие после вкусного завтрака,
когда домашние расходятся по делам,
забот и хлопот никаких нет,
можно лениво перелистывать страницы интернета —
вот тогда и приходит сытая утренняя дрёма,
светлая, тёплая и уютная.
Среди новинок известной библиотеки
привиделась вдруг Никанорову странная книга,
никогда им прежде не читанная.
Имя автора и название
Вроде бы ни о чём ему не говорило,
но по всему выходило, что книжка свежая.
Никаноров успел мельком усмотреть в ней мысли,
которые давно и часто приходили ему в голову,
заволновался от нахлынувшего созвучия,
но тут вдруг окончательно провалился
в тягучую медовую дремоту.
Проснувшись, Никаноров кинулся искать книгу,
прошерстил всю историю браузера,
перенервничал, разозлился,
выкурил запрещённую врачами сигарету,
потом долго лежал поперёк кровати,
слушая неровный стук изношенного сердца.
— Как думаете, он что-нибудь понял? —
спросил на небесах один ангел другого.
— Не знаю, коллега, они реагируют по-разному.
Гоголь написал второй том "Мёртвых душ".
Впрочем, там всё вышло немного сложнее.
Некоторые из них пишут напоследок шедевры,
а в основном впадают в депрессию, конечно.
Но у руководства подход рациональный.
Зачем пасту в тюбике оставлять? Кому?
— Жестоко придумано. Провокация какая-то…
Пробуждение творческих способностей во сне?
— Верно. А как с ними обходиться иначе?
Представьте себе, что вы посадили яблоню,
а она выросла, зацвела и плодоносить не желает.
А обязана была намайнить золотые яблочки,
столь необходимые для инфополя нашего мира.
Помните сказку — яблочко, да по блюдечку...
— Так вот откуда это выражение, оказывается!
В это время Никаноров там, на Земле,
очнулся от забытья и хрипло прошептал:
— Золотые яблочки катились по блюдечку...
Боже, какое начало для моего нового романа!
Ангелы тяжко и удовлетворённо вздохнули —
после этаких ухищрений и стараний
там, на Земле, полагалось бы выпить и закурить.
Они со скорбью погрустили
об утраченных навек земных привычках,
потом начали неспешно сворачивать
дорогостоящее оборудование.
Где-то там, далеко и совсем не напрасно
маялся в преддверии перемен в судьбе
их новый клиент —
похмельный питерский поэт Вася Копейкин.
