Словно перья ангелов, на болото...
* * *
Словно перья ангелов, на болото
снег ложится медленно. Посмотри,
как трудна бессмысленная работа
у Клото измученной! Раз-два-три
сосчитаешь — сердце уже не бьётся,
и любовь, наверное, не спасёт.
Встретишь бабу с вёдрами у колодца
и прочтёшь ей что-нибудь из Басё.
А кругом такое безмолвье, словно
у природы вырван язык за то,
что звезда — почти, как другое слово.
Кто же я? Свидетель. Точней, никто.
То есть пыль. А сверху глухая бездна:
как посмотришь пристально — и привет!
Рыжий кот болтается у подъезда,
оставляя узкий, глубокий след.
Эмтээса красный горит сигнальный
на бессонной вышке волшебный глаз,
и стоит, как идол монументальный,
занесённый снегом пустой КамАЗ.
Встретишь бабу с вёдрами у колодца —
про Верхарна что-нибудь наплетёшь.
У неё сегодня мужик напьётся,
за топор хвататься начнёт. Ну что ж,
как вернёшься, возле стола присядешь,
черновик достанешь, напишешь: «Смерть
поджидает вечно меня в засаде».
И не смертушка даже — груба, заметь.
А потом сидишь — на узоры смотришь
в индевелом, полном тоски, окне.
И проходят месяцы бодро — по три,
и святая жестокая жизнь во мне
так болит, как если бы я проснулся
в безотрадной бездне — лечу? — Летишь!
Вот задумчивый ангел плеча коснулся:
— Ты не бойся — смерти же нет, малыш!..
Словно перья ангелов, на болото
снег ложится медленно, и густа,
как души томительная работа,
чистота нетронутого листа.
Ослепила, сердце тревожно бьётся,
для чего-то мучается, как знать.
Встретишь бабу с вёдрами у колодца:
«Про Шекспира, может быть, рассказать?»
Дрогнет сердце — только жилочка оборвётся…
