Алхимик

Меня зовут Лоренцо Джамтарелло,

Я в тысяча шестьсот седьмом году

Рождён был. И зря ждёт котёл в аду.

Смерть одурачил ловко и умело.

 

Мою семью всю забрала чума, но

Каким-то чудом выжить я сумел,

И когда боль потери отревел,

Попал в ученики я к шарлатану.

 

Сеньор Луиджи слыл в миру плутишкой,

Охочим до вина и женских чар.

Лишь фокусам меня он обучал,

Я ж коротал часы свои за книжкой.

 

И древний фолиант прочёл однажды -

Учебник алхимических чудес.

Утратил аппетит, и сон, и вес,

Ведь любопытство сушит хуже жажды.

 

Мне грезилось о философском камне,

Способном враз бессмертье даровать.

Я к цели шёл своей за пядью пядь.

Та миссия казалась так близка мне.

 

Так, от распятья убежав к распутью,

Случалось мне недосыпать ночей.

Живя у алхимических печей,

Мешал мышьяк то с серой я, то с ртутью.

 

И вот однажды, верьте, иль не верьте,

По истеченью нескольких годов,

Был результат томительных трудов:

Я изобрёл вакцину против смерти.

 

Был счастлив я две сотни лет вначале:

По миру ездил. Пил. Гулял. Кутил.

Избавившись от временных мерил,

Я закружился в вечном карнавале.

 

Всем побывал: от лорда до паяца.

Я выучил все в мире языки,

Но стал всё чаще чахнуть от тоски:

Знал обо всём, да не с кем пообщаться.

 

Вдруг выродились страсти до страстишек.

На свете жил как вечный арестант.

Меня понять пытался только Кант.

Я поделился парой с ним мыслишек.

 

Гордыней переполнен был до краю.

Ни сабля не пугала, ни курок.

Ещё сто лет провёл в плену дорог.

Чего искал? Да я и сам не знаю.

 

Но и ко мне вдруг счастье прикоснулось.

Иль Бог привёл, иль дьявол подтолкнул:

Я на балет в театр заглянул,

И жизнь моя тотчас перевернулась.

 

Парила, словно ангел, балерина.

Нежна, как белой розы лепесток.

Сам Пушкин посвятил ей пару строк.

Но мною увлеклась Екатерина

 

Я был растоптан, скомкан и уменьшен.

К её пуантам бросил целый мир!

В груди плясало сердце - как сатир -

При виде совершеннейшей из женщин.

 

Судьба порой и бесу кажет милость.

Так не был в жизни счастлив никогда,

Как в миг, когда она сказала: «Да!

Я беззаветно тоже в Вас влюбилась»

 

Фанфарами запела патетично

Душа. И тем весенним майским днём

Я предложил ей вечно быть вдвоём.

В реальности, а не метафорично.

 

Узнав о самом страшном том секрете,

Она, подумав, заявила: «Нет.

С тобою буду ровно столько лет,

Сколько Господь мне завещал на свете.»

 

Жизнь потешалась, словно Арлекино.

Я принял эти правила игры,

И мы сплели в один наши миры,

Тела и души. Вместе. Воедино.

 

Когда она закончила карьеру,

Полсотни лет в разъездах были мы.

В час, когда жизнь клонилась до зимы,

Мы перебрались к морю – на Ривьеру.

 

Дары судьбы коварны и капризны.

А смерть – всему последняя черта.

Я видел, как увяла красота,

Но я люблю и после часа тризны.

 

Её не стало в марте на рассвете.

Шумели волны. Начинался шторм.

Мир плыл в тумане, словно хлороформ

Таился на могильных роз букете.

 

В предсмертный час так на меня глядела,

Как будто не она, а я погиб.

Лишь губ любимых дрогнул чуть изгиб,

Сказав: «Люблю», - навеки онемела.

 

Я проклинал ту прихоть Божьей воли,

Что вспять не обратит теченье рек.

Один и тот же дарит человек

И счастья миг, и век щемящей боли.

 

Я вновь побрёл по миру в одиночку.

Поймёт меня лишь одичалый волк.

Хоть сытно ел и одевался в шёлк,

Лишь об одном мечтал – поставить точку.

 

Я на Монмартре пил абсент с Ван Гогом,

Кино смотрел я с братьями Люмьер,

С Чайковским был в часы его премьер,

И с Маяковским я корпел над слогом.

 

В кругу искусства был я узнаваем,

С Эйнштейном трубкой в Цюрихе пыхтел,

С Шаляпиным дуэтом как-то пел,

И с Чеховым беседовал за чаем.

 

Я наблюдал, как был расчеловечен

Земной наш шар в двух войнах мировых,

Как метастазы вспышек боевых

Планету сжали, и дышать ей нечем.

 

Я знаю, Бог сюжеты повторяет.

Видел, как смерть меняет свой мундир.

Потом смотрел, как возрождался мир,

Теперь гляжу, как снова загнивает.

 

Вновь кто-то правит балом на манеже.

Новый злодей, и площадной герой.

Я как в метро - тащусь по кольцевой,

А за окошком станции всё те же.

 

Так и живу, привыкший к укоризне.

Опять на звёзды пялюсь я в ночи,

И думаю: у смерти есть ключи,

Что открывают двери к смыслу жизни.

 

Время мечты сжигает – как кострище.

А счастье – прах, коль не с кем разделить.

Момент заката сложно оценить,

Если уверен - впереди их тыщи.