Сосулькин Нос

Рассматривая новогоднюю игрушку, взял мандаринку со стола, очистил. Положил сочную сладкую дольку в рот. Прокусил её и, когда сок побежал по языку, вдруг представил себя совсем маленьким.

 

Словно я и не я. Потому что место совсем не знакомое, но родное. Знаю, что меня любят и ждут к ёлке. А на улице пацаны лепят снежную бабу. Одну, вторую, третью. Выше меня ростом.

 

А дом в котором я, большой, как в книжках с рассказами про приключения.

 

Вот я озорной малыш, ещё совсем дошколенок, забрался на чердак что-бы спрятаться от о всех. Пошалить, значит. По доброму, как это делают все детки, без всякой задней мысли.

 

Передо мной картонная коробка. Пустая, почему-то открытая, манящая заглянуть внутрь. Даже не знаю из под чего она. Быть может здесь были Рождественские игрушки, которыми сейчас украсилась наша невероятная ёлочка? Да это и не важно. Заглядываю. Ба, да это целый дом - убежище и даже крепость, в которой можно жить.

 

Забираюсь в неё. Прикрываю верхние створки. Но они открываются. Я ручкой достаю одну, потом другую створку и вновь прикрываю их. Становится темно, я ерзаю в картонной коробке и, кажется, что меня все слышат и вот вот найдут. Найдут и начнут выговаривать: "Ты зачем сбежал с праздника от о всех?" Конечно же любя и с улыбкой на лице. Я улыбаюсь в ответ. От этого мне ещё больше хочется что-бы непременно нашли!

 

Проходит минута, другая. Никто не находит. Сердце стучит так быстро-быстро. Теперь и я его слышу, а раньше его слышала только бабушка, говоря :

- Сэрдцэ так бъеэться наче як у котеночка, моя ты зирочка. - И прижимает меня, прижимает меня к себе. Я пытаюсь расслышать её сердце, что-бы тоже сказать, что у неё сердце бьётся как у курочки. Но мне её сердца не слышно. Не слышно, наверное, из-за халата и пухового платочка, который она обычно поддевает, что-бы не мёрзнуть.

 

Сердце стучит так громко. Тук, тук, тук... Мне кажется ещё минутка и моё убежище развалится от этих ударов. Я удивляюсь, что это я. Я! Я живу, жив и мне становится страшно от того, что когда-то жить не буду. Всё во круг будет небо и луна и даже ёлочка которая внизу. А меня, а я, но как же так? У меня наворачиваются слезы на глазах.

 

Почему же меня никто не не ищет? Но кто меня может найти, никто не знает что я тут. Быть может чудовища, которые живут здесь же на чердаке.

 

Точно, точно, думается мне. Это похитители Рождества, они приходят в виде цифр в новом году. Цепляют этими новыми цыфрами нового года взрослых и, те будто бы в страхе перед ними, кланяются им, улыбаясь. Приносят в жертву своё время, словно богам и совсем забывают о моем Рождественнском празднике. Почему моем? Потому что я тоже родился почти на Рождество, только несколькими днями раньше.

 

Мне даже хочется что-бы как-то всё изменилось. Во что-бы то ни стало, во мгновение ока, и тут я закрываю глаза, начиная мечтать и придумывать.

 

Вот мне ставят стул возле ёлки для стиха, который мы с мамой долго, долго учили.

 

Переменаюсь на нем с ноги на ногу, он немножко поскрипывает, словно моя деревянная лошадка - качалка. Набираюсь храбрости и вместо стиха начинаю :

 

- Жил да был Длинный Нос - Худая Борода ! Сосулька такая. С крыши потекло, закапало под выглягувшим солнышком, которое тут же скрылось, мороз и заколдовал воду в камень. Но это мы с вами знаем, что это сосулька. Сам же Сосулькин Нос об этом даже не догадывался. Считал же себя Худая Борода стражем январского месяца.

 

- К Деду Морозу пришла слава с тридцать первого на первое января, - думал Сосулькин Нос. - А ко мне придёт слава на четвёртое января.

Замолкаю, смотрю на всех. Мама снимает меня со стула говоря :

- Мой ты Сосулькин Нос, моя ты Буратинка.

Мама всегда меня называет "моя Буратинка, " быть может, что-бы так звучало ласково и нежно? Мне нравится, у неё слезы на глазах.

Тут я улыбаюсь, смеюсь своей находчивости, кланяюсь всем, мне хлопают, кричат браво, дают подарок и тут я вспоминаю, что я сам словно подарок лежу на чердаке в картонной коробке. И что меня сейчас, вот, вот заберут и подарят похитителям Рождества!

 

Как-то становится не по себе, мне кажется, что они уже идут по моему следу, жадно втягивая в ноздри воздух, говоря:

- Дух, дууух человечка был тут. - Снова нюхают воздух и шуршат совсем рядом возле коробки в которой я. Но не могут найти меня, хоть и знают, что я где-то рядом.

 

Вдруг все умолкает. Время будто бы становится недвижимым. Тишина. Тишина тянется, ни звука во круг. Немножко приоткрываю створку коробки. Луч света от куда то с верху спускается ко мне. Впускаю свет.

 

Нет, нет, чуть - чуть по другому.

 

Дышу тежело. Это от того, что бежал по лестнице вверх и запыхался. Теперь моё дыхание слышно наверное всем им. Слышно этим... Ну, страшным, которых я не вижу и видеть то не хочу. Но уже подумываю, как бы так выскочить из коробки и помчатся назад. К родным близким к бабушке, маме. В конце концов к пацанам во дворе и лепить новую снежную бабу.

 

Приоткрываю своей детской ручонкой створку картонной коробки ещё немного. Боюсь, как бы что не ухватило меня.

 

Свет из чердачного окошка струится вниз сквозь взвесь пыли, которую я поднял, когда бежал верх а потом по чердаку к этой коробке, в которой здесь и сейчас я. Он попадает мне на лицо. Этот маленький лучик света. Но мне становится так хорошо и радостно и я знаю, наверное, что этих страшных рядом нет. Нет, потому что свет не даёт им быть рядом.

 

Мне хочется попробовать его на вкус, потрогать языком. Я открываю рот, что-бы попробовать...

 

За полночь. Я в постели, мне почти пятьдесят лет. Я тот же ребёнок, тот же мамин Буратинка. Но посещают меня совсем иные мысли, не возможные тогда, но очень важные сейчас. - Что я за свою жизнь приобрёл? Нет не вещественного, а в духовном плане?

 

Долго молчу, словно нащупывая себя внутреннего. Ищу себя маленького в той картонной коробке из детства. И понимаю вдруг с ужасом, что ведь это тот я, тот мальчишка, тот Сосулькин Нос боялся меня теперешнего, в виде надвигающихся страхов и ужасов. Как так то? Когда это произошло, что я стал таким?

 

Лежу, с левой стороны меня высокие диванные подушки, с правой моя вторая половинка и я словно в той же коробке, только с иными стенами в иной обстановке, но все тот же я.

 

Чувствую, что в меня здесь и сейчас заглядывает Он - любящий меня, словно тот свет из детства, которому я подставлял язык, что-бы попробовать на вкус. Он улыбается и говорит мне в моем сердце: "А ты ходишь передо мной?"

И видя, что я не знаю что ответить, продолжает :" Ходи и тебе будет хорошо, ходи безстрашно!"

 

Закрываю глазки и начинаю ходить. Неуклюже, словно малыш босыми ножками по свежей травке и ощущаю что это хорошо. Иначе ведь и быть не может.

Конец.