Заросшая могила
У кромки леса холмик небольшой
(так много времени уже прошло),
захороненье создала война.
Забвением она окаймлена
(поблёкший деревянный обелиск),
забытая, почти заросшая, могила
(кто в ней лежит, что их убило?).
И у прохожего покатится ли вниз
слеза от боли скорбной и сердечной?
в воспоминаниях о том, кто в мир иной ушёл
без имени (и как погиб? душе покой нашел?)
в раскрывшуюся призрачную вечность-
"сестричка" молодая, возможно, с пулей- в грудь,
или пронзил её немецкий штык, ей указавший путь
в небытиё и боль мгновенная сознание затмила
(такую смерть здесь именно хранит могила)
в жестокой схватке, скорой, рукопашной,-
здоровый немец лез, огромнейший бугай
(инстинкт скомандовал- "Скорее удирай!")-
она не дрогнула, хоть было очень страшно
(а немец острой финкой получил в живот.
"Хайль Гитлер!"- крикнуть видимо хотел,
но челюсть набок смерть свела и не успел,
согнулся и упал, приветствие уже не заорёт)-
спит в вечном сне, парнишка рядом молодой-
"За Родину! За Сталина!"- рванулся в бой,
но смят огнём атаки набегавший вал,
ему ж осколок в голову и мёртвым пал
(а в рукопашной "фрицу" б было плохо)
и после схватки деревенскими ребятами
(оружье быстренько по сеновалам прятано),
с "сестричкой", наспех был тайком закопан
(а рота далеко назад с потерями отброшена,
держалась стойко, но танки с флангов обошли
и, гусеницами лязгая, они на роту шли и шли,
огнём "кинжальным", вся почти, "покрошена").
Из выси падала жара в открытые глаза
и неба русского бескрайняя голубизна,
уж не слепя, в них меркло отразилась
(их смерть завесой тёмною покрылась,
а Родина, как матушка, была им дорогА).
Год 41-ый, лето знойное и битвы жаркие.
И армия советская- не "с бантиком подарок"
для наступавшего матёрого жестокого врага-
с упорством при возможности с ним билась
в дни горькие немыслимого отступленья,
но в гибельных томительных сраженьях
не пала на колени, гордая! не покорилась.
Бойцы в сраженьях гибли не напрасно
(повсюду лились реки крови красной)
на спеющих полях с глубокими воронками
(разрывом смерть иль голос пули тонкий).
И много воинов по тем полям положено,
но- "Не пяди не сдавать земли родной!
Народная для нас война, священный бой!
Погибнем, а фашистов больше уничтожим!".
И вот- "На Шпрею!"- остриё конечное атак-
в Берлине, в логове своём затравлен зверь
(он получил своё, по- полной мере)-
коварный, лютый, гитлеровский враг.
Освобождение несла шинель советского солдата.
До слёз счастливейших из глаз была Европа рада
и пОд ноги ковром цветы безудержно бросала:-
"Герой, спаситель мой!"- восторженно кричала-
"Приветствую освободителей от власти изуверской,
Возомнившей о себе, что я незыблемо- непобедимая,
Где "раса высшая" возвысилась законно господином!"
(ребята наши били крепенько её ещё под Брестом,
на улицах, в суровых казематах крепости:
штыком, лопаткой иль зубами "фрица" рвали
и оборону больше месяца они держали.
Так жаль, не всех героев имена известны).
Край леса, невысокий холмик. Подгнивший обелиск
(прохожий, на минуту замерев, главу склони- ка вниз)
простой и простенькая красная фанерная звезда
(она с погибшими сродниться вправе навсегда!),
и солнца жаркий диск
вовсю корёжит краску,
а нам сейчас так стало ясно
(доходит до сознанья мысль)-
"Их имена должны воскреснуть
и золотом сиять на белом мраморе,
иль пали они здесь, иль пали за морем,
иначе не окончена война, "не спета песня!".
